О чем расскажет архив
Иногда мне кажется, что архивам надоедает их многолетняя секретность. Что они устают хранить чужие секреты. Что их тяготят трагедии и триумфы. Документы о подвигах и скрытые имена забытых всеми героев.
«Не для печати…»
И тогда архивы сами как бы невзначай проговариваются. Как бы подсовывают пользователю вместо заказанного соседний документ. Мистика? Возможно. Но это бывает.
Вот, например, пару лет назад я собрался перечитать составленный мною Список личного состава 229-й стрелковой дивизии. Той самой «ишимской», которая считалась пропавшей на большой излучине Дона на дальних подступах к Сталинграду. Прежде архивы на мои запросы отвечали согласно составленному еще в октябре 1942 года официальному списку потерь — большинство ответов на мои запросы совпадало с составленным в октябре 1942 года списком официальных потерь. Вдруг неосторожное движение мышки, словно ветер пролетел меж архивными стеллажами, — и солнечный луч высвечивает какое-то имя на папке с документами… Ты читаешь: «Николай Лагунов, призван Тюменским ГВК…»
Представляете мое изумление! Ведь я хорошо знал человека с таким именем и фамилией. Николай Лагунов долгие годы был редактором газеты «Тюменская правда» И он тоже из 229-й? Конечно, я быстро опомнился. Редактора Лагунова звали Николай Яковлевич, а отчество человека в солдатском списке — Ильич. Но рука уже сама перелистывает невесомые электронные листы документа — 5479 страниц!
Вот так по воле случая (или архива?) вышел на свет божий неизвестный мне и никогда прежде не публиковавшийся документ.
Совершенно секретный документ.
Неизвестный не только мне, штатскому человеку, но и, как выяснилось, нынешнему составу сотрудников областного военного комиссариата — учреждения, исполнявшего таинственный указ.
Это был Указ президиума Верховного Совета СССР N 266/42 от 27.01.1958 г. о награждении орденами и медалями СССР бывших военнопленных. На его первой странице, сразу за номером, предупреждение: «Без опубликования в печати».
Сейчас Указ размещен на сайте «Память народа». В свое время, даже засекреченный, этот документ стал подарком родины для 2298 бывших военнопленных, награжденных, как сказано в преамбуле документа, «за отвагу, проявленную в боях с немецкими захватчиками или при совершении побега из плена в период Великой Отечественной войны,»
К истории вопроса
Тема бывших военнопленных для победившей страны была очень болезненной и очень секретной. Не стоит в сотый раз объяснять причины и болезненности, и секретности. Вот цифры из справки, подготовленной в середине пятидесятых годов прошлого века для членов комиссии, которой было поручено «устранить последствия грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей»: «Органы репатриации выявили и учли советских военнослужащих, оказавшихся в плену у противника, — 2016480 человек. Репатриировано в СССР — 1836562 военнопленных, в том числе — 126037 офицеров». Полагаю, что вопрос «Отчего эти цифры в свое время не были опубликованы?» — излишний. Страна и ее власть по привычке делали вид, что пленных не было, а они были, Помните сталинскую формулу? Перемены начались после секретного доклада Хрущева на последнем заседании XX съезда партии. Наступали перемены быстро, как танковые армии 1-го Белорусского фронта на Берлин.
25 февраля 1956 года — доклад Хрущева.
19 мая 1956 года — письмо маршала Жукова с пометкой: «Секретно. Товарищу Хрущеву»:
«.расценивать советских военнослужащих, попавших в плен к врагу, как изменников Родины не было абсолютно никаких оснований. Не было оснований… Более того, советские военнослужащие, по независящим от них обстоятельствам попавшие в плен и затем бежавшие из плена на Родину, достойны поощрения и правительственных наград.»
29 июня 1956 года — постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей»:
«…осудить практику огульного политического недоверия… как противоречащую интересам советского государства. Пересмотреть в персональном порядке все дела бывших военнопленных из числа офицеров, лишенных воинских званий, во всех необходимых случаях восстановить их в офицерских званиях. и представить к награждению имеющих ранение или совершивших побег из плена.»
23 июля 1956 года — директива заместителя министра обороны СССР N 52690: «.Во исполнение постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР… приказываю… «
После этого появился «знаменитый, но неизвестный» указ, адресованный одному человеку — министру обороны, товарищу Малиновскому, как значится на той же первой странице.
Сотрудники военкоматов разводят руками — никогда о таком не слышали. Понятно: они родились-то через много лет после того, как высохли чернила на 122-й странице этого указа, где расписались председатель президиума Ворошилов и секретарь президиума Георгадзе.
Указ состоит из двух частей. Собственно текст указа — 2298 фамилий награжденных. Столбиком. И, так сказать, приложение — 2298 наградных листов.
Среди живших на территории нынешней Тюменской области фронтовиков награждены по секретному указу сто три. Я не знаю, как решали эту задачу — награждать- не награждать — военкомы, сами бывшие фронтовики. Ясно, что награждали не сплошь. Заполняли наградные листы с немногих документов, которые были на руках у самих бывших военнопленных: военные билеты, офицерские удостоверения. Ну и главный документ, который они носили на себе, — шрамы от былых ранений. При военкоматах работали медицинские комиссии. Их мнение отражено в наградных листах: «ранение подтверждено свидетельством врачебной комиссии при Тюменском горвоенкомате.» А тюменский облвоенком гвардии генерал- майор Афонин 103 наградных листа. А теперь небольшой отчет. Из Тюменского горвоенкомата вместе с райвоенкоматом поступило 46 предложений о награждении: из Ялуторовского РВК — 36; из Ханты-Мансийского окружного — 18; из Ишимского РВК — 2 (два); из Уватского РВК — 1 (один). Все. И это мы узнали только потому, что шаловливый архивный ветер вовремя перевернул один бумажный лист.
Штурман из Сладковского района
И тогда, поверив во всемогущество архива и почти построив теорию о некоем влиянии архивных течений на работу журналиста, возвращаюсь к тому же списку 229-й дивизии. Ищу рядового Дюкова Анатолия Андреевича, призваннного из Голышмановского района. Все, что мне известно о нем, умещается в две строки: рядовой 783 полка, попал в плен, потом бежал и вновь был призван в Красную армию уже полевым райвоенкоматом. Что было далее? Снова забрасываю сеть в бескрайнее архивное море.
«Улов» изумляет. Дюков найден, но это совсем иной Дюков.
Дюков Александр Александрович, того же 1923 года рождения, призван Маслянским райвоенкоматом. Штурман дальнего бомбардировщика ИЛ-4 авиациии дальнего действия. Имеет три боевых ордена и много медалей…
Однако в книге «Солдаты Победы» (том 1, посвященный Сладковскому — по нынешнему административному делению — району) летчик-орденоносец не значится. Журналисты районной газеты о таком тоже не слышали. А вот и два наградных листа с подробным описанием боевого пути. Спасибо за подсказку, Таинственный Дух Архива, что вытащил для меня эту карточку. Итак, все сначала. В Красной армии школьник Саша Дюков числится с 1940 года. Видимо, зачислен в авиационное училище штурманов. Выучился, стал младшим лейтенантом, получил назначение в АДД — авиацию дальнего действия. Это соединение с 1941 года наносило ночные бомбардировочные удары по Берлину и другим целям в глубоком вражеском тылу.
Александр Дюков был хороший, удачливый штурман. Он точно выводил свой бомбардировщик, сначала ДБ-3, а затем Ил-4 и на румынский порт Констанцу, базу румынского и немецкого военного флота на Черном море. На военные заводы Верхней Силезии. На города-крепости Бреслау и Кенигсберг.
Так случилось, что об уникальной истории авиационных полков АДД написано чрезвычайно мало. А про конкретный 18-й гвардейский Севастопольско-Берлинский полк авиации дальнего действия и вовсе ничего. Быть может, причина такой сдержанности и даже скромности заключается в том, что в военной авиации нашей страны и сегодня есть полк, который ведет свою историю именно от 18-го пока? Правда, летает он не на забытых всеми — кроме историков авиации — ДБ-3 и Ил-4, а на тяжелых стратегических бомбардировщиках ТУ-95 «Медведь».
А что касается нашего, как бы потерявшегося мальчика, то нам остается перечислить его боевые награды и процитировать один из наградных листов.
Итак, представляем штурмана звена 18 гв. бомбардировочного. Севастопольского Краснознаменного полка гв. л-та Дюкова А.А.
«…В действующей армии с ноября 1943 г. Находясь в 18 гв. авиаполку произвел 53 боевых вылета. Из них 52 вылета ночью с налетом 237 часов. В том числе произвел 9 боевых вылетов на дальние цели на бомбардирование военно-промышленных объектов противника: констанца — 11 и 17 апреля 1944 г.; порт Галац — 15.04.1944 г.; Прешев — 21.12.44 г.; Дер — 23.12.44 г.; Лодзь — 17.01.45 г.; Бреслау — 30.01.45 г.; Штаргард — 21.02.45 г.; Кенигсберг — 22.02.45 г.
Грамотный и опытный штурман. Отлично владеет современными средствами радионавигации и ночным самолетовождением в сложных метеоусловиях. Случаев потери ориентировок не имел. Материальную часть стрелкового-бомбардировочного вооружения самолета Ил-4 знает хорошо и грамотно эксплуатирует. Смел и настойчив при выполнении боевых задач. В самых трудных условиях умеет сориентироваться, тем самым дает возможность успешно выполнить поставленную боевую задачу. Летает с большим желанием, в воздухе вынослив. Среди штурманского состава пользуется боевым авторитетом. Дисциплинирован…» (из наградного листа от 31 мая 1945 г.)»
Боевые награды: орден Красного знамени (17.09.44), два ордена Красной звезды (25.07.45 и 30.12.56), медали «За победу над Германией.», «За взятие Будапешта», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За боевые заслуги».
Завершил службу в 1964 году в том же 18-м авиаполку в звании подполковника.
Песня прежних лет
В конце войны и в первые послевоенные годы была очень популярна «Песня американских бомбардировщиков», которую исполняли Леонид Утесов и Эдит Утесова. Может, припоминаете: Был озабочен очень Воздушный наш народ — К нам не вернулся ночью С бомбежки самолет… Там еще был залихватский припев: Мы летим, ковыляя во мгле, Мы идем на последнем крыле, Бак пробит, хвост горит, Но машина летит На честном слове и на одном крыле… Мне почему-то представляется, что ночные бомбардировщики, вернувшись с задания, мурлыкали себе под нос ее слова: «.вся команда цела и машина пришла.»
***
фото: