Память. Память. Ты же можешь, ты должна…
«Никто не забыт и ничто не забыто» — эти слова из «Пискаревского мемориала» Ольги Берггольц стали уже привычными, даже чуточку банальными. Но участники нашего проекта «Охота за тенью» раз за разом убеждаются в их глубинной точности и искренности. Достаточно назвать очередное имя пропавшего в горниле войны солдата, и включается память. Вспоминаются на первый взгляд незначительные, но очень трогательные подробности давно ушедшего быта, лица, какие-то слова… Значит, права «ленинградская муза» — никто не забыт и ничто не забыто.
В истории войны есть страницы, которые многие десятилетия после Победы оставались непрочитанными. Это страницы о судьбах наших пленных солдат.
Свыше пяти с половиной миллионов из них оказались в гитлеровских лагерях. Настоящих патриотов среди них было куда больше, чем изменников и предателей. Немногие выжили, выдержали каторжный труд, истязания, издевательства, вернулись на Родину. А многие так и не вернулись. И вот сейчас, на трофейных карточках мы обнаруживаем их имена. Это значит, что даже спустя годы нужно искать и надеяться. Даже если это окажется охотой за тенью.
В школьном музее
Школьный музей в Голышманово открыт в 1985 году. Тогда в районе было более ста ветеранов войны. Но из военнопленных в музее есть только сведения о жизни Федора Ивановича Лапинянского. О нем в книге «Запрещенные солдаты» есть несколько скупых строк.
Родился в деревне Дранкова Голышмановского района. Призван на фронт летом 1941 года, «со вторым набором». Сначала — на Дальний Восток. Осенью, когда немцы подошли к Москве, сибиряков перебросили в г. Куйбышев. Первый бой у станции Епифань в Тульской области закончился для Федора Ивановича пленением. Около года пленных держали в фашистском лагере для военнопленных в г. Орел. Потом отправили пленных в лагеря Германии. После освобождения американскими войсками в мае 1945 года военнопленные прошли фильтрационную проверку. После проверки Федор Иванович несколько месяцев работал в шахтах Донбасса. Домой в село Голышманово вернулся в 1946 году. Работал на сушильном заводе, мастером дорожного строительства, лесничим в совхозе. По словам директора школы Нечаевой, которая стояла у истоков музея, о годах, проведенных в фашистских лагерях, Федор Иванович вспоминать не мог. Все больше плакал.
Лапинянский — далеко не единственный из фронтовиков-голышмановцев, кто попал в фашистский плен. Но о них в музее ни слова, ни фотографии. О них не писали, у них не брали интервью и не печатали их воспоминания…
Свидетель — белая береза
Ивана Минеевича Воронова, 1919 года рождения, его жена Марина (в Шулындино ее все звали Моря), так и не дождалась. И до последнего времени о его судьбе в деревне никто ничего не знал. Пока не были рассекречены документы о военнопленных в фашистских лагерях.
Но в Шулындино семью Вороновых хорошо помнят. Хотя нынешние старожилы в годы войны были детьми. Один из них — Николай Анастасеевич Суханов.
— Воронов Иван! Как же, помню, — бабушки Мори мужик. Мне в начале войны было семь лет. А его с другими мужиками в конце лета призвали на фронт. Помню, мы еще картошку не начали копать. Вороновы жили недалеко от нас. Лет пятнадцать назад померла бабушка Марина Михайловна, в прошлом году только избенку разобрали. Одна она жила. Был у них с Иваном сын Анатолий, года на два меня постарше, утонул он в 1943 году. Вернулись с поля с теткой Анной, пошли купаться. Он прыгнул первым и головой попал под комель. На следующий день только нашли его.
Как убивалась тогда Марина! Сын оставался единственной памяткой о муже, а не уберегла. Всю жизнь солдатской вдовой прожила, замуж так и не вышла. Да и она не знала, что воевать мужу почти не довелось. Попал он в плен 3 августа 1941 года под Смоленском. Домой уже не вернулся…
Вера Ильинична Савельева ухаживала за бабушкой Морей в последние годы ее жизни. Приносила продукты, мыла в бане.
Сейчас на месте дома Вороновых лишь старая береза. И у Николая Анастасеевича, и у Веры Ильиничны в начале войны мобилизовали на фронт отцов, оба погибли. Повзрослевшие и постаревшие дети берегут в сердце память о них.
Николай Анастасеевич Суханов рассказал, что его внук Алексей недавно составил список родственников, которые воевали в годы Великой Отечественной. Искал сведения о деде: Анастасий Семенович погиб в августе 1943 года под Ленинградом. Иван Петрович Суханов из Хмелевки, тоже попавший в плен, их родственник.
По прозвищу — «звонарь»
Еще один солдат с этой территории был в плену — Алексей Захарович Кузнецов, 1899 года рождения, из деревни Кузнецовой. Отсюда был призван в ряды Красной Армии. Попал в плен в 1942 году на реке Дон.
— А ведь в деревне до сих пор думали, что Алексей Захарович погиб, — рассказывает Алла Васильевна Кузнецова. — Его самого я, конечно, не помню, но знала жену Анфису и детей. Двое их было — Виктор и Мария. Меня они старше. Маша перед войной родилась, в 1939 году, а Витька уже в 1941 или в начале сорок второго родился. Сейчас где-то в Екатеринбурге живут. Анфиса так и считалась солдатской вдовой. Помню, после войны она по выходным дням в Катышку все ходила торговать: маслом, яйцом — надо ж было налоги платить! Я маленькой с Машкой да ее подружками оставалась. А Алексея Захаровича часто в разговоре упоминали мои бабушка и крестная. Бабка все прикрикивала на деда: «Чего чаем швыркаешь, как Алексей Захарович!» Было у Кузнецовых родовое прозвище — «звонари», его отец Захар в церкви местной звонарем был. Сам Алексей до войны работал ветеринаром в колхозе. На фронт-то забрали уже не молоденьким.
В деревне их семью считали чудной. Алексей Захарович — мужик веселый был, с юмором. Порой жене своей Анфисе говаривал: «Смотри, брошу тебя, найду в шапочке!» Городскую, значит. Жена его дожила до преклонных лет, похоронена на деревенском кладбище. Раньше дети чаще приезжали навестить могилу матери. А где отец похоронен, так и осталось для них неизвестным.
***
фото: На месте дома Вороновых – лишь молчаливый свидетель, береза.