Трудное воскрешение
Говоря об этой опере, Антон Шароев употреблял такие эпитеты, как «произведение исключительной трудности», «глубочайшая музыка», «удивительная трагедийность».
И под каждым из этих слов можно подписаться. И не только потому, что музыка, действительно, гениальная, потрясающая, с заложенными в ней масштабом и многоплановостью. Но и потому, что воплотить в жизнь все замыслы и первого ее создателя — композитора Антона Рубинштейна, — и второго, через много лет отыскавшего потерянное произведение в архивах библиотеки Берлинской консерватории, — музыканта и дирижера Антона Шароева — оказалось, воистину, архи-сложно.
На мой взгляд, и второй опыт воплощения этой музыки на российской сцене не прошел блестяще. Первая постановка оперы была предпринята в декабре прошлого года на сцене Пермского академического театра оперы и балета. По словам самого маэстро Шароева, эту постановку он считает «неудачной». Конечно, зная высочайшую творческую планку, которую обычно ставит перед собой и перед музыкантами Антон Шароев, надо воспринимать эту оценку не как провал, а как творческую неудовлетворенность от полученного результата. Как правнук великого русского пианиста и композитора, Шароев, возможно, как никто другой, чувствовал каждое движение души, заложенное композитором в своем последнем произведении. Как никто другой, понимал, какую высокую «ставку» делал Рубинштейн на эту музыку.
Все музыковеды едины во мнении, что оперу «Христос» можно назвать своеобразным итогом творческого пути и самой жизни Антона Рубинштейна. Обласканный успехом и славой в начале и середине жизни, в конце — он глубоко одинок. Одно за другим на него сваливаются несчастья — умирают самые дорогие и близкие ему люди, в том числе 20-летний сын, которого не удалось спасти от чахотки. В угнетенном состоянии композитор пишет «Христа» — лучшую из своих духовных опер, где соединились традиции и православной, и католической, и протестантской музыки. В ней, по мнению критиков, «оживает вся классико-романтическая традиция: отчетливо улавливается влияние Вагнера, позднего Чайковского, Баха», объединяются русская и западноевропейская музыкальная культура.
В этой музыке — космос, бесконечность и непостижимость. И «невооруженный» человеческий слух может уловить только отдельные нюансы, оттенки, картинки божественного бытия.
Иногда оперу называют «гигантской фреской», где на музыкальном языке изображены все главные библейские сюжеты — от Рождества Христова до Вознесения Господня. Создавая «полотно» «Христа», Рубинштейн мечтал об искусстве высокого этического звучания, искал темы, которые волновали бы многих, надеялся, что ему удастся облагородить и одухотворить взгляды и нравы современников.
Но воплотить высокие замыслы, сделать их понятными простым смертным — задача почти неподъемная даже для гениев. Сложнейший музыкальный рисунок и фактура оперы, ее полутона и интонации, «пульсации» оркестровой музыки требовалось показать не только в деталях, но без единого узелочка выткать все гигантское полотно. Более того, опера написана так, что она и сама требует больших форм: большого симфонического оркестра, академического хора. В миниатюре, скованный рамками камерного оркестра и хоровой капеллы, масштаб произведения, на мой взгляд, терялся. Иногда даже складывалось впечатление, что исполнение вокальных партий и музыки распадается на отдельные, не связанные между собой фрагменты. Дух музыки пропадал за техникой исполнения. Сказывались на восприятии и такие мельчайшие накладки, как минутные запоздания с переключением слайдов, иллюстрирующих переход к исполнению следующей картины произведения. Не всегда «вписывались» друг в друга и голоса солистов. Их разноплановость иногда не оттеняла друг друга, а резала слух. Казалось, что каждая отдельно взятая сольная партия звучит сама по себе, без диалога, без единой истории, без всеобщего объединяющего все и вся духа.
Тюменская постановка оперы, безусловно, отличается режиссерской лаконичностью. Христос представлен, скорее, как символ, а не как герой, а сама опера — не как спектакль, а как консерваторское исполнение музыкального произведения.
Но может быть, в этой недосказанности, в желании продолжения и перспективы и есть скрытый сакральный смысл? Ведь сами библейские истории — это только начало, и человечество вот уже который век постигает смысл сказанного слова, но так до конца и не может постичь…
***
фото: премьера духовной оперы «Христос»;маэстро Антон Шароев;маэстро Антон Шароев;На сцене и в зрительном зале;На сцене и в зрительном зале