Ромео и Джульетта живут на облаках
Бывают спектакли проходные и этапные.
А бывают такие, что не определишь их ни в одну из категорий. Особенные. Даже, быть может, случайные для репертуара определенного театра, для его стиля. Они не похожи на то, что случалось раньше, и они не вселяют уверенности, что нечто подобное возникнет впредь.
Об этом я думала в связи со спектаклем «Ромео и Джульетта», предпремьеру которого увидела в «Ангажементе». Прежние постановки показались мне на фоне «Ромео и Джульетты» сделанными из другого материала, грубыми, плотными, тяжеловесными. Это не значит, что они плохи, а новый спектакль несказанно хорош. Он — воздушный. Уверена, многие скажут о нем: воздушный. Режиссер Константин Солдатов и художник Игорь Сидоров намеренно создавали такое впечатление.
Печальная повесть Шекспира начинается как воспоминание монаха, хранителя пустынных мест. Это было давно, очень-очень давно… Вчера или несколько веков назад. История несчастных влюбленных повторяется в разные времена. Легендарные герои — призраки, блуждающие за мутным стеклом. Воет ветер, задувает в щели.
Уже не больно. Не страшно. Смерть как сон. Молодые люди легко перешли границу жизни — пересекли сцену и спустились в зал. Облокотившись о барьер, они наблюдают покинутый мир. Спокойно, без гнева и зависти.
Потеря молодых — это несчастье для старших, для взрослых, но не для самих молодых.
Такое отношение к случившейся истории задает тон первому акту. Тревога притаилась, спряталась тенью в углу, не омрачает радости. Молодые полны сил, готовы жить, любить и драться.
Первый акт летит как пух от уст Эола. Легкий, почти невесомый, и озорной. Тени прошлого вернулись в свою историю, чтобы разыграть ее в очередной раз. Стотысячный. Публика видела множество интерпретаций этой истории, хотя бы обрывочно, есть общее представление о том, как звучат знаменитые монологи Ромео и Джульетты, как построена сцена на балконе, как бьются на шпагах… Но есть ли у публики опыт, не его ли (всегда приходится рассчитывать на зрителя, не знающего популярнейших сюжетов) текст звучит свежо, привычное кажется новым.
Ромео и Джульетта разыгрывают свою историю так, что это почти не похоже на игру. Все происходит впервые. Цитаты из других игр разбросаны по спектаклю щедрой рукой, но можно не считать ни одной, они, скорее, служат элементами конструкции, а не подсказками эрудиту.
Призраки столько всего перевидали, что чужое для них перемешалось со своим. Например, Джульетта на миг превратилась в Лолиту: читает книгу, лежа на животе, перелистывает невидимые страницы, покачивая голенькой ногой. 13 лет, нимфетка.
Правитель Эскал расхаживает во френче защитного цвета. Кто он — эпический государь, в эпоху которого произошла история, описанная Александром Тереховым в «Каменном мосте»? (3 июня 1943 года на мосту погибли юные влюбленные, 15-летний Володя застрелил 14-летнюю Нину и застрелился сам. Или, быть может, их застрелили. Так или иначе: взрослые убили детей, взрослые виновны в трагедии).
Сегодня «Каменный мост», как говорится, в топе, входит в десятку модных книг. Но завтра его не вспомнят, как и фильм «Лолита» с тем самым эпизодом чтения книги. Цитаты останутся невостребованными. И пусть. Это неважно для спектакля, тоже не на вечность рассчитанного. Спектакль живет сейчас, не пренебрегая злободневным.
Слуга синьора Капулетти не может прочесть список, данный господином. Он — неграмотный гастарбайтер. Исполнитель роли слуги Ринат Гарифуллин перевел отрывок из Шекспира на татарский, и пробует прочесть список гостей по-татарски. Зрители смеются.
Ромео проникает на бал Капулетти под маской. Какой? Разумеется, медицинской. Зрители опять смеются. Тем более, если перед спектаклем их встретили гардеробщица в маске и буфетчица в маске (что поделаешь, приходится соблюдать правила сегодняшнего дня).
За озорством не стоит никакого жирного намека, желания провести аналогию. Это лишь игровой момент, блестки на платье, искры, которые все равно погасит ветер времен. Модное и актуальное перейдет в разряд усредненного, трудноразличимого. Так, платья массовки, с виду современные, несут на себе отпечаток дикарства и средневековья. А танцы на балу сопровождает барабан.
Декорации без излишеств. По бокам сцены приставные лестницы, в центре — причудливая ширма. Металлические стержни, остов ширмы выпирают крестами, то ли церковными, то ли кладбищенскими. Из ширмы складывают разные «домики». Героям не так уж много нужно, чтобы вновь рассказать свою повесть. Им, как детям, достаточно простых приспособлений, обломков. Остальное дорисуют воображением. И если уж они легко преодолели главную границу, то игровые рубежи пересекут, тем более, легко. Ромео долго карабкается на балкон, опасно балансирует, но когда между ним и Джульеттой все сговорено, влюбленные забывают об условном балконе и свободно прохаживаются по сцене, словно по облакам.
Поэтическую условность спектакля поддерживает хореография Оксаны Шматенок. Некоторые фрагменты банальны и избыточны, но, в основном, хореография удачная, она вписывается в общую концепцию и предуготавливает исход истории, не столь трагичный, как у Шекспира.
Горести оставлены взрослым, неуклюжим и несуразным, соблюдающим нелепые обряды. А дети — существа естественные, они изначально принадлежат гармонии, и смерть для них в этой истории равна свободе.
Второй акт слабее первого, досказывает историю скороговоркой, он похож на сдутый шарик. А должен быть воздушным, задуман таковым, но еще не наполнился. Однако именно в этом акте история, мнившаяся выдумкой, обретает жизненность. Становится страшно.
Актеры Петр Попов, Роман Зорин и Денис Юдин создали милых, славных молодых людей — Ромео, Бенволио и Меркуцио. У них сложилась теплая компания. Публика полюбила их как настоящих. С удовольствием слушала их речи, разделяла с ними удовольствие жизни. И вдруг становится понятно, что сейчас все кончится. Молодых убьют. Хочется продлить счастливую иллюзию, да нельзя.
Смерть Меркуцио необратимо меняет мир. Не декорации рушатся — это давно рухлядь на заброшенном чердаке, где дети придумывали свои игры. Полотнища черного кабинета падают, обнажая щербатую кирпичную кладку. Иллюзии почти не за что уцепиться, не на чем удержаться.
Удивительно работают актеры. Не все, но большинство исполнителей будто заново родились. И похожи на себя, и не похожи. Роман Зорин и Денис Юдин, успевшие привлечь симпатии зрителей в других ролях, здесь тоже симпатичные, но не за счет привычных ужимок. Талантливые актеры при помощи режиссера сумели найти для игры более тонкие, нежные струны. Так же и Eкатерина Захарова в роли Джульетты: вроде бы опять девочка, какой уже бывала, но мягче ведет линию.
Петр Попов — вдвойне незнакомец, так как пришел в «Ангажемент» только в этом сезоне. Убеждает в правильном режиссерском выборе. Ромео не красавец, он уступает Бенволио и Меркуцио во внешней привлекательности, но он трогательный до слез, искренний мальчишка. Они оба с Джульеттой — растрепанные, неприглаженные, зато чистые существа.
Eще одно актерское открытие — Ксения Кудрявцева в роли няни. Поначалу чудаковатая няня смешит и Джульетту, и зрителей своими манерами, затем чудаковатость нивелируется, проступает главное — любовь к Джульетте.
Достойно ведут партии Николай Кудрявцев и Людмила Петрушева в ролях отца и матери Капулетти. Об остальных пока нечего сказать, но, возможно, они постепенно впишутся в спектакль, не утяжеляя его.
***
фото: вверху – Ромео и Джульета (Петр Попов и Екатерина Захарова); сцены из спектакля; сцены из спектакля; после премьеры все участники спектакля вышли к зрителям