Дмитрий Бураков из деревни Скородум
Татьяна Федоровна Буракова живет на краю небольшого села Рассвет Исетского района.
В маленьком домике все выглядит по-ранешнему. Небольшие сени, где надо наклонять голову, чтобы не удариться головой о косяк; в кухне справа — большая русская печь, занимающая добрую половину комнаты; в горнице — круглый стол и деревянный комод.
Татьяна Федоровна живет в этом домике одна. Она — последняя из семьи Федора Буракова. Женщина схоронила отца, мать, брата Якова и младшую сестру — Евдокию.
О судьбе старшего брата — Дмитрия Федоровича — она узнала только сейчас из местной газеты «Заря». Родившийся в 1917м, он попал в плен 8 июля 1941 года в белорусском городе Лида и погиб в плену…
— Вот, тут в газетке все прописано. Мне Нина Койносова прочитала. Сама-то я уж плохо вижу, — говорит Татьяна Федоровна, показывая черно-белый газетный лист.
Газету, в которой напечатано родное имя, она заботливо положила на комод и называет «документом».
— Татьяна Федоровна, а что вы помните о брате? О прежней жизни, когда вы были еще все вместе?
Присев на диван, моя собеседница вспоминает:
— Мы, родчие, всегда жили в Скородуме (теперь это село Рассвет — А.Ч.). Рано остались без отца. Я на третьем году, а Дусято, последняя, и вовсе в зыбке лежала. У отца какая-то болезнь была. И в Семипалатинск его возили… Что уж за болезнь — я не знаю. Как помер отец, остались с матерью. Жили единолично. В хозяйстве была лошаденка, какая-никакая: пахали на ней поле, дрова возили. Нищета вековечная: по полям колоски собирали, саранки, пучки… Ох… Димитрий старший из нас. Ему тогда было лет восемь. Какой из него еще помощник! Мамка вспоминала: поедут за дровами, он и говорит: «Мамка, ты пили потолще дрова, а я — потоньше буду».
А когда объявили колхоз, лошадь с упряжью у Бураковых забрали. Пошли всей семьей работать в колхозную бригаду.
— Димитрий, он славный был, смиреный, не пил. Жили мы дружно, — вспоминает Татьяна Федоровна.
Вышел бы кому-то хорошим мужем и отцом. Но до армии парень не женился и детей не завел. Может, думал, — успеется. Но не успелось.
Сейчас Татьяна Федоровна нянчила бы внучат старшего брата, да, наверное, и правнуков. А так… Приходит одна женщина из социальной службы — полы моет, ходит в магазин и в аптеку. Да соседка забегает с гостинцами. Сегодня вот пришла с пирожками — а мы смотрим старую фотокарточку Дмитрия. Армейский снимок бережно помещен за стекло, в рамку, накрепко прибитую гвоздями над кухонным столом. Это все, что осталось на память о Дмитрии.
Татьяна Федоровна говорит, что писем из армии он не слал. Во всяком случае, ни одно не сохранилось.
На маленькой черно-белой фотографии «шесть на девять» Дмитрий стоит в середине, между двух друзей, чуть нахмурившись. Невысокий, круглолицый, крепко сбитый и подтянутый. Из-под буденовки выбились темные волосы. Взгляд серьезный.
Рядовому Буракову оставалось служить всего два месяца, когда началась война.
Когда семья получила последнюю весть о Дмитрии? Татьяне Федоровне вспоминается митинг в начале войны… Сообщения по радио, что город, в котором Дмитрий служил, кажется, в Литве где-то, — захвачен… И, наконец, официальное: «пропал без вести».
— Больше мы о нем ничего не слышали, — вспоминает Татьяна Федоровна. Мать в совет ходила, просила, чтобы ей помощь какую-нибудь дали, нас ведь у нее еще трое было. Но с ней там грубо обошлись, отправили восвояси.
… Давно нет дома, про который можно было бы сказать: здесь жил Дмитрий Бураков, Лукерьи Бураковой сын. Небольшая избушка с одной общей комнатой стояла на выезде из деревни. Сейчас на этом месте — другой дом поставлен, живут другие люди. Время стирает все, что когда-то напоминало о человеке. Память хранится в сердце одной Татьяны Федоровны. Несмотря на то, что Татьяна Федоровна одинока, ей есть, кому передать эту память. В селе хороший школьный музей, который создала бывшая учительница — Агафья Ефимовна Латышева. В маленькой комнатке по крупицам собран ценнейший материал о ветеранах войны и труда. Но почти ничего здесь нет о годах политических репрессий, о миллионах жертв. Напротив фамилий многих участников Великой Отечественной войны, в том числе, и моего прадеда Котугина Леонтия, значится — «пропал без вести». Может быть, как в истории Дмитрия Федоровича Буракова, за этими тремя словами кроется другая жестокая правда.
***
фото: Татьяна Буракова.