Невероятные приключения поляков в Сибири
На станции Хандра-Улынская застряли польские туристы.
Уже шесть часов они ждут представителя турфирмы «Сибирское сафари», но дождались только русского пьяницу, которому везде мерещатся призраки. И поляки для него — тоже призраки.
Пьяный лег на рельсы и уснул. Вдруг возник шум поезда. Полякам наплевать на дурака, и вообще, они злы на русских, имеют к ним давний счет, однако человеческое возобладало над национальным: они разбудили парня, спасли его.
Далее начинается фантасмагория. Оказывается, поляки своим поступком нарушили вселенское равновесие: спасли обреченного смерти. Так говорит неведомо откуда взявшаяся якутская шаманка. За шаманкой к ошеломленным туристам явились тени зверей и граф Шереметьев со свитой, напоминающей свиту Воланда. Призраки ли это, те самые, что мерещились пьяному?
Или это долгожданные представители турфирмы «Сибирское сафари»? Ведь поляки не обычные туристы, они «туристы памяти», приехали в Сибирь по следам своих предков, сосланных участников польского восстания 1831 года, и собираются реконструировать события, происходившие в поселении повстанцев.
Пересказываю начало пьесы «Сибирский рассказ», спектакль по которой тюменцы увидят 29 сентября на сцене театра драмы. Пьеса свежая, написана в этом году. Сейчас в театре польского города Легнице идут репетиции. Премьера состоится 17 сентября на открытии фестиваля в Легнице.
Автор пьесы Кшиштоф Копка представляет Сибирь страной «неожиданных магических событий». Возможно, и нам удастся увидеть родину в невероятном свете благодаря гастрольному спектаклю.
Кшиштоф Копка не знает Сибири, но он знает русских не хуже, чем соотечественников. Тех и других он рисует в пьесе иронично, а порой и сатирически, смеется над предрассудками.
«Знаю, что затронул обидную тему, тему национальных и патриотических мифов. В своем рассказе я хотел уйти от пафоса».
Критик Ирина Мягкова, помогавшая Кшиштофу править текст (пьеса написана и будет играться на русском), тоже отмечает как особую ценность «намеренное отсутствие выбора в пользу кого бы то ни было».
Персонажи пьесы способны к дурным и хорошим поступкам независимо от национальной и сословной принадлежности. Каждый из них и смешон, и велик. Нет правых и виноватых.
Польские поселенцы гордятся происхождением, дворянством, чинами, религией, культурой, образованием, — всем, что, по их мнению, возносит поляков над русскими. Они спесивы. Не замечают, сколь мелочны их притязания, сколь комично выглядит мнимое величие.
Ко всем, кто не европеец, они безразличны: якутку называют калмычкой, казаха — киргизом. Впрочем, в этом презрительном безразличии они похожи на русских. Да и вообще — на всех людей похожи.
Однако меж собой они разные, и, как выясняется по ходу пьесы, далеко не все они патриоты. Находится среди поляков человек, сомневающийся в необходимости вечно противостоять врагам. Он действует по инерции: как все, так и он, куда все, туда и ему дорога. И в ссылку, можно сказать, он попал по инерции. Это очень знакомый тип героя по принуждению, обычного человека, ставшего заложником общей идеи, живущего по чужим принципам.
Он выглядит столь же нелепо, сколь и его товарищи, но автор приводит жалкого героя к подлинному героизму. Фарс оборачивается трагедией.
«Сибирский рассказ» не первое русско-польское творение театра из Легнице. До этого был спектакль о Лжедимитрии, показанный также и в Москве. По словам критиков, это замечательный спектакль, одним из его достоинств была «пронзительная объективность и критичность позиции автора по отношению ко всем и вся».
В Легнице долго стояли советские войска. «Эта «коммунальная» близость, должно быть, и породила тяготение и отталкивание, и ощущение общности судьбы», — говорит Ирина Мягкова.
Кшиштоф Копка — завлит, а руководит театром и ставит спектакли Яцек Гломб. «С помощью Глом-ба театр в Легнице стал значительным, плодотворным гражданским экспериментом, чья социальная и художественная практика может послужить примером для российского контекста, в котором такого рода театральные организации отсутствуют, но крайне нужны. Опыт театра из Легнице имеет смысл перенять.
Театр, реализуя программу по освоению нетеатральных пространств, занимает помещения, не приспособленные для театра (в том числе, бывшие военные объекты), в основном в спальных районах и делает спектакль для аудитории, никогда или почти никогда театра не видевшей. Это театр спальных районов, театр для нетеатральной публики, театр, преображающий действительность, раскрашивающий ее», — рассказал критик, арт-директор Центра имени Мейерхольда Павел Руднев.
Помимо Ирины Мягковой и Павла Руднева дружескую поддержку гастролерам оказали директор тюменского театра драмы Владимир Коревицкий и руководитель новосибирского театра «Старый дом» Линас Зайкаускас. «Сибирский рассказ» побывает не только в Тюмени, но и в Тобольске, Шадринске, Ирбите, Ишиме, Томске, Новосибирске, Владимире и Москве. Эти самые крупные в истории легницкого театра гастроли финансирует министерство культуры и национального наследия Польши.