Анна Николаевна
Моя бабушка Анна Николаевна Сидорова прожила чуть больше шестидесяти двух лет, сейчас я уже старше.
В детстве бабушку воспринимаешь как должное: она есть и все. Она просто должна быть как мама мамы или мама папы. В тот год, когда мы переехали с родителями в поселок, где жила бабушка Анна, мама мамы, я пошла в школу, то есть была уже достаточно самостоятельной, чтобы обходиться без бабушки, тем более, что у меня были сестры, другого пригляда, кроме родительского, за нами и не требовалось.
До того, как бабушка заболела и переехала жить из своей квартирки в бараке к нам в семью, я знала, что она умеет делать все: прекрасно шить, от наволочек на подушки до модельных платьев, стежить одеяла, ткать половики, вязать крючком и спицами (могла связать ажурные чулки и теплые носки, варежки, свитера, шапки). Владела всеми видами вышивки, для нее не представляло труда сделать шторы с ришелье, сшить пыльник с вышивкой или кардиган с кручеными застежками.
Она легко управлялась как с чисто женской, так и мужской работой. Меня завораживало, как она хлопочет у печки, как ловко варит, как легко убирает с плиты кастрюлю с кипящим супом, не пользуясь ни полотенцем, ни прихваткой. Я с ужасом думала, что кожа с пальцев так и останется на ручках кастрюли, а бабушка смеялась: перед пенсией она работала поваром в районной больнице и умело обращалась со всем кипящим и клокочущим.
Мы знали, что бабушка чистюля и модница, насколько позволяли ей средства, любительница путешествий, кино и чтения. Бабушка умела быть душой компании, любила петь, была остроязыка, могла мягко пошутить, но умела и ужалить.
И только лет через десять после ее смерти мы с сестрами начали узнавать, как тяжела была жизнь нашей все умеющей бабушки. Роман можно написать о жизни Анны, урожденной Левченко.
Первые двадцать пять лет ее жизни, думаю, были практически безоблачными: родилась в большой и дружной зажиточной семье в селе Покровском Ярковского района, отец ее несколько лет был деревенским головой. Закончила церковноприходскую школу, а потом, когда пришло время, с богатым приданым вышла замуж по любви в большую семью, глава которой не хотел отделять сыновей: вместе работать сподручней. Муж Анны Николай к тому времени отслужил срочную службу, был на хорошем счету в сельсовете. Но что стране, которая начала индустриализацию и коллективизацию, до судеб людей? Николай, не сумевший распространить облигации государственного займа среди односельчан и не имеющий возможности их купить, был объявлен кулаком и вместе с братьями выселен из родительского дома с конфискацией имущества. (Дом был настолько хорош, что в нем несколько десятков лет была школа, потом сельский совет). С собой разрешили взять только то, что могут унести в руках, Анна была беременна четвертым, когда семья очутилась сначала в Тюмени на пересыльном пункте, а потом отправлена на поселение на реку Чусовую. Большой семье на голодном пайке казалось невозможным выжить, Николай чувствовал себя виноватым, старался поддержать детей и, когда была еда, отдавал ее детям. Заболел. Вместо него на лесоповал отправили Анну. Вернувшись, она нашла двух младших детей и мужа умершими от голода. Страшно представить, через какие еще испытания и унижения пришлось пройти моей бабушке, получившей через год «справку», что она свободна.
Оставив старшую дочь, семилетнюю Августу, не способную даже ходить из-за дистрофии, в детском доме, Анна ушла пешком в Тюмень. Скрывалась, понимая, что документ, выданный ей, может оказаться недействительным. Радовалась, когда ее старшие братья смогли выкрасть остававшуюся в ссылке Августу и вывезти к матери Анны.
… Жизнь брала свое, тридцатилетняя Анна снова вышла замуж, сменила фамилию, родила сына. Наверное, можно было вздохнуть с облегчением, но чаша горя еще не была выпита.
О перипетиях бабушкиной судьбы мы узнавали по крупицам: семьи, в которых двадцатый век много хозяйничал, неохотно выдают свои тайны. Золовка Анны Аполлинария в 1920 году вместе с мужем, служившим в армии Колчака, оказалась сначала в Китае, а потом судьба рассеяния привела их в Сербию. Конечно, Аполлинария тосковала по родным, по родине, оказией она отправила письмо матери, что они живы. А в СССР шел черный тридцать седьмой год… и 65-летняя бывшая свекровь Анны Мария Васильевна Распопова, лишившаяся к тому времени мужа, оставшаяся без дома, без средств к существованию, была объявлена врагом народа за связь с заграницей, расстреляна. Ждущая нового ребенка Анна как бывшая родственница вместе с семьей была выслана в Самарово. Испытания на этом не закончились: ссыльные плыли от Тюмени до Сама- рова на барже, которую поставили на якорь на несколько дней в месте слияния Иртыша и Оби. От бесконечного горя, недоедания, от ожидания еще более страшного наказания Анна не могла разродиться. Ребенок умер во чреве матери, Анна выжила чудом, потеряв возможность рожать.
Потом была война, расставание с мужем, перемена места жительства. Но как велика у русской женщины жажда жизни в любых обстоятельствах, особенно если от нее зависит благополучие близких! Анна училась тому, чего не знала, и работала, работала, работала, любила двух оставшихся в живых детей, внучек, дождалась правнучки. В северном поселке, куда забросила судьба, ее уважали, называя по имени-отчеству: Анна Николаевна. Какая тяжелая, счастливая жизнь.
ФОТО ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
***
фото: Анна Сидорова в пятидесятые годы.