Федосия Кондратьевна
Так уж случилось, что даже моя мама никогда не видела свою маму молодой. Когда она родилась (в марте 1942 года), бабушке уже исполнилось 45 лет.
Вряд ли рождение младшей дочери осчастливило многодетную семью. До мамы у бабушки родилось еще двенадцать мальчиков и девочек. Правда, почти половина из них умерла в младенчестве.
А мама выжила. Дедушку забрали на фронт в июне 1942 года. К этому времени лишь трое старших детей были более или менее самостоятельными, а младшие едва доросли до школьного возраста. Но и им, и, конечно, бабушке приходилось работать. В колхозе и по дому. Жили в деревне — надо и дрова заготовить, и печь истопить, и воды натаскать, и скотину покормить. Какое-то время у них еще были корова и поросята.
Потом бабушка заболела. Застудила ноги, да так, что они через какое-то время почти почернели. В районной больнице ей не смогли помочь, отправили домой. Мама рассказывала, что бабушка не могла ходить, лежала и тихо стонала. А еще говорила, что спасли ее две женщины, эвакуированные, как помнится, из Ленинграда. Может, и правда, помогло народное средство, что они посоветовали. А может быть, сам организм справился. Нельзя бабушке было умирать.
Дед вернулся с войны только в 1947 году. Младшая дочь его, конечно, не узнала. Как до этого не узнала и старшего брата Ивана, приехавшего из Владивостока, где он работал на военном заводе.
Когда моя мама пошла в школу, бабушка иногда просила ее почитать ей что-нибудь из школьной программы. Переделав домашние дела, они садились у печки, и мама читала. Это были редкие минуты. В основном же дети жили своей жизнью, а взрослые своей.
Жалко, что мне не довелось видеть бабушку молодой. Даже на фотографиях. То ли их и не было вовсе, а может быть, просто не сохранились. Я родилась, когда бабушке уже было за 70. За несколько лет до этого мои родители переехали из Оренбургской области на север тюменской. Потом перевезли из деревни бабушку.
Не знаю точно, когда в нашем доме появилась бабушка. Зато хорошо помню ее саму. Помню обстановку в нашей квартире и кровать в большой комнате, на которой мы спали вместе с бабушкой. Мне было жарко с ней, и я норовила прижаться ногой к холодной стене. Но бабушка не разрешала, пугая, что если буду высовывать ногу из-под одеяла, меня схватит бабайка. Кто такой этот бабайка, я понятия не имела, но ногу убирала.
Бабушка рассказывала мне то ли сказки, то ли реальные истории из ее жизни. Сейчас уже никто этого не скажет. Так получилось, что даже мама почти ничего не знает об истории своей семьи. Подробностями с детьми не делились. Но мама рассказывала, что еще в детстве, когда она приносила из школы что-нибудь вкусненькое и хотела поделиться с бабушкой, та ей говорила: «Кушай сама. Я в своей жизни ела такое, что ты уже вряд ли увидишь».
О том, что бабушку звали Федосия Кондратьевна, я узнала, прочитав табличку на могильном кресте. Но и старшие сестры, как выяснилось, тоже не знали ее имени. Для нас она была просто бабушка. Этого было достаточно.
ФОТО ИЗ СEМEЙНОГО АРХИВА
***
фото: Бабушка с внучкой Любой.