X

  • 28 Март
  • 2024 года
  • № 32
  • 5531

Записки юного врача в Индии

Когда наступил сентябрь и все мои (теперь уже бывшие) однокурсники начали постить в социальные сети фотографии из серии «я участковый терапевт» или «я ординатор-онколог» — я скромно помалкивала.

А вопросы со всех сторон так и сыпались. Ведь если ты уже два месяца как закончила медицинский и все еще не сообщила своим подписчикам в Instagram, какую специализацию выбрала, — возможно, ты либо умерла, либо разочаровалась во врачевании и пошла работать кассиром в «Пятерочку».

Правду сказать, когда я взяла в руки диплом со свеженькой печатью и записью, что обладатель сего документа — врач общей практики (или, по новому образовательному стандарту, врач-лечебник, но мы стараемся не произносить это странное словосочетание вслух), — то вслед за удовлетворением испытала смесь страха и растерянности.

Ведь даже после шести лет изнурительной учебы, экзаменов и прочих испытаний на прочность меня не покидало ощущение, что нас где-то обманули: нельзя вот так просто взять и прямо сейчас идти лечить людей (хотя диплом и сертификат об аккредитации утверждают обратное). Многие еще на младших курсах определились, а я и к окончанию не решила, что мне больше подходит — психиатрия, инфекционные болезни или вообще патологическая анатомия. Поэтому когда в августе мои боевые товарищи начали подавать документы в ординатуру или искать вакансии участковых терапевтов, я удачно вспомнила о своей давней романтической мечте — уехать в Африку, стать «врачом без границ», жить в тростниковой хижине и лечить детишек от малярии с помощью святой воды и подорожника.

Увы, оказалось, что столь юных эскулапов без опыта и в Африке на работу не берут.

Отказываться от идеи мне не хотелось. Я понимала, что надо действовать сейчас, пока мои виски еще не тронуты сединой, а донкихотовские порывы преобладают над размышлениями о пенсионных накоплениях. Я нашла в интернете международную волонтерскую программу для врачей. Вообще-то международных волонтерских программ великое множество, каждый может выбрать себе занятие по душе — преподавательство, уход за животными в заповедниках или даже нечто феминистски звучащее с названием women empowerment (что можно перевести как расширение женских возможностей). Участие в такого рода программах станет способом необычно провести каникулы или отпуск, если вам вдруг осточертело лежание у бассейна в турецком отеле all inclusive. Главное, выбрать страну, отправить по электронке заявку и оформить пакет документов. В моем случае пришлось также подготовить родственников к тому, что ближайший месяц я собираюсь провести вдали от цивилизации в окружении опаснейших видов тропической лихорадки.

К сожалению, дешевых билетов ни в Кению, ни в Уганду мне найти не удалось. Зато обнаружился удобный вариант перелета в Дели, и я быстро убедила себя, что Индия мне тоже подходит: там тоже есть бедные детишки и малярия.

На месте выяснилось, что организация Volunteering India, под чутким руководством которой я собиралась заниматься тропическими лихорадками, окружает отеческой заботой своих волонтеров, а особенно юных девочек-врачей, жаждущих подвига. Поэтому следующие четыре недели я провела будто бы в декорациях. Причем это были как будто декорации к снятому в Болливуде сериалу «Доктор Хаус». Представили? Тогда начнем.

Конечно, я представляла себе местную медицину несколько иначе. Не то чтобы я заблуждалась — просто меня как иностранного гостя не стали бросать на амбразуру в государственный госпиталь и распределили в приличную частную больницу. С одной стороны, это меня несколько огорчило: я-то ждала чего-то эдакого, ну, знаете, чтобы мясо, кровь, кишки везде, люди вповалку на полу, а ты скачешь вокруг них, немного попирая принципы асептики и антисептики, потому что главное — спасти жизнь, а на большее не хватает ресурсов. Со слов моих новоиспеченных коллег, в публичных больницах именно так все и происходит — пациентов тысячи, врачи зашиваются, и все очень плохо, «поэтому тебе повезло».

В первый мой рабочий день я покинула наш волонтерский дом (так зовутся апартаменты, где в условиях, близких к хостелу или летнему детскому лагерю, проживают авантюристы со всех континентов) в компании двух напарниц, Элли и Соланж. И сразу у меня случился первый культурный шок.

Надо сказать, что накануне я уже гуляла по трущобам Старого Дели, и ничто меня не смутило — ни испражняющиеся на улицах люди, ни голые дети, играющие в грязи вместе с козами, собаками и прочей живностью, ни то, что женщины среди всего этого безобразия умудрялись готовить и продавать еду. Ведь я знала, что в бедных районах именно так все и должно быть. А вот то, что Элли и Соланж вышли из дома уже одетыми в медицинскую форму… А как же санэпидрежим? Как можно в халате сесть в эту видавшую виды таратайку, именуемую авторикшей или тук-туком, и потом в этом же халате ходить по больнице? Оказалось, что отсутствие сменной одежды и обуви тут вообще никого не волнует и никакой роли в эффективности лечения не играет. По крайней мере, если ты работаешь в отделении скорой помощи, где мы все втроем и оказались.

Вообще-то мы вольны были выбирать любое отделение из существующих, но все трое разумно предположили, что в «скорой» должно быть интереснее всего. Хотя через некоторое время Эл- ли переместилась в акушерство и гинекологию, а Соланж увлеклась нетрадиционной (то есть как раз традиционной) индийской медициной и обосновалась в отделении аюрведы, и лишь я осталась верна неотложке.

Отделение скорой помощи в Индии (как и в Eвропе, и в США) выполняет функцию наших приемных отделений — туда стекаются пациенты со всеми проблемами на свете и либо лечатся на месте, либо направляются в неврологию, кардиологию или куда там еще им полагается попасть.

В «скорой» пациенты сортируются на три группы по тяжести состояния: первый уровень требует реанимации, второй — интенсивной терапии, а третий — это «всякая ерунда»: отравления, ушибы, кровь из носа. Первые часы в отделении произвели на меня странное впечатление: англоговорящие врачи, навороченная техника, больничные койки в ряд, отделенные шторками, — но с индийским колоритом, проявляющимся в основном во внешнем виде врачей и пациентов… и в акценте, с которым они говорили по-английски. В первую неделю я вообще почти не понимала, чего от меня хотят: я и так могла разобрать лишь отдельные слова, а собеседники то и дело перескакивали на хинди.

Но я быстро адаптировалась, а вот над моим «стронг рашан акцент» коллеги еще долго шутили. Надеюсь, что они все же преувеличивали.

Добавило ощущения «сериальности» знакомство с шефом. Шеф — точь-в-точь доктор Хаус местного розлива: высокий, худой, не утруждающий себя ношением халата, самый умный и вечно на всех орущий. И вдобавок ко всему в желтой чалме.

Правда, как выяснилось, цвет чалмы может варьироваться в зависимости от дня недели, настроения или цвета галстука. А еще он говорит по-русски (причем весьма неплохо).

И не он один — в одной только «скорой» четверо врачей учились в России, Украине или Казахстане. Поэтому когда на меня накатывала ностальгия, я брала на работу пару шоколадок «Аленка» (пожизненным запасом которых меня снабдили родители перед отъездом) и приглашала русскоговорящих коллег в ординаторскую на чаепитие, где мы дружно распевали старинные (для меня старинные) хиты Валерия Меладзе и Андрея Губина.

Продолжение следует.

ФОТО АВТОРА

***
фото: На заднем дворе больницы ржавеет вот такой госпиталь на колесах как привет из недавнего прошлого;Волонтерский десант (Соланж, автор, Элли) и шеф Хармит;Ааа, обезьяны в медицинском учреждении!

Поделиться ссылкой:

Оставить комментарий

Размер шрифта

Пунктов

Интервал

Пунктов

Кернинг

Стиль шрифта

Изображения

Цвета сайта