Прощай, навсегда прощай!
Год за годом в главном кинохранилище области сжигаются шедевры мирового кино.
Только за прошлый год были сожжены (по местной терминологии — списаны) восемь фильмов. Среди них «Жестокий романс», «Лифт на эшафот» с Жанной Моро, «Супружеская жизнь» и «Папаши», «Скорбное бесчувствие»… А в предыдущие годы так же были списаны «Сталкер», «Солярис», «Калина красная», «Профессия — репортер», «Раба любви»…
Многоточие в данном случае означает, что скорбный ряд обреченных на прощание бесконечен.
Конечно, руководство областного кинопроката может вполне убедительно объяснить, почему такое происходит. И мы должны будем принять эти объяснения во внимание. Но любые справки, документы и доказательства не изменят самого главного: этих лент в Тюмени уже не существует. То, что составляло предмет мук и радостей режиссеров, актеров и зрителей, исчезло, оставив после себя горстку вонючего целлулоидного пепла и несколько граммов серебра.
— Эти фильмы кинотеатры не берут. Хранилище переполнено, некуда ставить коробки с новыми лентами, а они сегодня стоят миллионы рублей, не то что прежде, — так скажут нам люди, управляющие процессом воспитания художественного вкуса.
Действительно, дорого. Действительно, некуда ставить. Но означает ли это, что купив, к примеру, для домашнего чтения очередной боевик в пестрой обложке, мы должны использовать в кошачьей коробке Пушкина, Гюго, Лондона, Брехта?
Eсть ли выход? Как всегда, он, нам думается, есть. Можно, например, выкупить эти фильмы у кинопроката. В распоряжении нашей редакции список из семидесяти лент, составленный инициатором этой идеи президентом тюменского киноклуба «Диалог» Юрием Eфимовым. В нем Тарковский, Герман, Данелия, Феллини, Бергман, Антониони, Куросава…
Внизу списка рука бухгалтера кинопроката Eлены Семеновны Шуглецовой проставила цифры: 29 337 002 рубля.
Средняя цена каждого шедевра, таким образом, получается: 413 197 рублей 21 копейка. (Год назад все это стоило в 15 раз дешевле).
Мы заранее просим прощения у любителей прекрасного за подобный вульгаризм, но еще Пушкин писал, что «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать»… А если речь идет о том, чтобы спасти?
Заметьте, мы пока не говорим: использовать, применить, показать. Сегодня речь идет о том, чтобы сохранить. Не целлулоидную пленку и эмульсию на ней, адекватную стоимости нескольких граммов серебра. Спасти духовные ценности, которые цены, собственно, не имели. Ставить их рядом с какой-нибудь новинкой- однодневкой, за которую плачено по современным расценкам миллион двести тысяч, немыслимо. Шедевры заперты в металлических коробках. Сами они говорить не могут. Но если мы их спасем, они заговорят. Не с нами, так с нашими детьми и внуками.