А в цирке музыка играет…
Через площадь от цирка шапито доносится музыка. Оркестр. Звуки постепенно становятся различимыми, потом преображаются в песню, потом из какого-то безмерного далека приходят слова. Вспоминаются:
Ах, поцелуй меня, Перепетуя!
Я тебя так безумно люблю.
Для тебя чем угодно рискуя…
Очередная пятница, позади суетный день, позади наша пятничная редакционная летучка.
Мы обсудили свою работу. Мы похвалили наших фотокорреспондентов и обозревателей. Мы поругали наших обозревателей и фотокорреспондентов. Мы успели поругаться и помириться. Мы стали перечислять, что мы еще не сделали и о чем мы еще не написали. Обрадовались: много. Позвонил Сергей Фатеев из Останкино, спросил, как перевести с ненецкого «Хэ», и рассказал, что видел, как патриарх Алексий читал «Тюменский курьер». Мы не знали, как перевести «Хэ», но сказали, что «Хо» — это береза. Мы порадовались за патриарха. И за нашу газету.
Потом вернулся с развозки наш министр почты Дмитрий Жилин — в первый раз во втором полугодии, вымотанный длинным маршрутом, уставший от вопросов и разговоров. Развез газету новым подписчикам. Мы тоже порадовались, потому что надеемся, что «система ДЖ» будет работать надежнее, чем почта, и приживется. Правда, выяснилось, что даже перестарались: по одному из адресов 1 июля газета была доставлена аж дважды. Посмеялись.
Подумали и придумали, как сделать проблемный репортаж из снимка Сергея Киселева: идут по улице дети, держась за плетеную веревку. Леонид Ткачук настаивал, чтобы в заголовке обязательно были слова «посттоталитарные дети». Ну это вряд ли, сказал редактор.
Потом пришел шумный Владимир Рогачев, и дальнейшая работа стала проблематичной. Eму дали еще пять минут и отправили в первобытное состояние журналиста-надомника. Потом изучали комментарий Виктора Горбачева к итогам подписки 94-2. Порадовались за самую массовую газету, сохранившую свое главное качество. Огорчились за «Наше время», которое, нарушив пиратское правило — никогда не менять название корабля, за последние три года теряет подписчиков. Кто- то из корреспондентов не согласился с Виктором Горбачевым, отметив, что «Тюменский курьер» — единственная газета, которая многократно увеличила свой тираж. «Хорошо считающему» предложили больше и лучше писать, а считают тиражи пусть другие газеты.
Тем временем на улице солнце и дождь, говорят, сменяли друг друга. (Все равно из наших окон ничего не видно). А еще там происходили разные события, о которых пока не написал «Тюменский курьер». Корреспонденты уходили в город, туда, где их дом и где происходят эти «разные события», достойные стать украшением первой и остальных полос «Курьера».
Редактор, как правило, уходит последним. Для него прошедшая неделя еще не закончилась, а будущая уже началась. И в пятницу только он знает, что будет на той неделе на первой-второй-третьей-четвертой полосах газеты. А что еще там будет, не знает никто. Потому что оно еще не произошло. Вот придет понедельник, очередной день творения газеты…
… Я неторопливо иду по солнечной улице. На той стороне — цирк с его заплатанным куполом, на ремонт которого все еще не могут найти денег. От цирка доносится музыка, которую я слышал еще в студенческие годы. Я вспоминаю слова:
Ах, поцелуй меня, Перепетуя!
Я тебя так безумно люблю…
Смешная, вечная песенка. И так хорошо на душе.