Хирургические будни ОКБ N 2
Врачи не всегда ходят в белых халатах.
В операционном зале все могут быть одеты в зеленое. Или в синее — темно-синие хирургические костюмы и хирургические халаты (выглядящие так, словно их надели задом наперед), и маски, оставляющие открытыми лишь глаза и создающие ощущение, что в операционную набилась толпа бедуинов-пустынников. Маски тоже синие. Видимо, этот цвет дает ткани какое-то обеззараживающее вещество, применяемое для стерилизации.
Интересно, что обо всем этом сказал бы ребенок? Потому что «синие человечки» деловито снуют вокруг двух столов, на которых параллельно идут две операции. А на столах — дети. Мальчик лет двух или чуть старше. И девочка лет четырех.
Вообще, ребенок, лежащий на операционном столе, воспринимается совершенно иначе, чем взрослый. Казалось бы, взрослого что, не жалко, что ли? Жалко, конечно! Просто он — взрослый. Взрослые болеют и даже умирают. Поэтому имеется полное понимание: все, что делают хирурги, — для его же блага.
А малыш трех-четырех лет. В том, что он серьезно болен, уже как будто есть что-то неестественное. Он же ребенок — должен смеяться, бегать и прыгать, как заведенный. А лежать на операционном столе под наркозом — не должен.
Но иногда по-другому просто не получается.
Мальчики — налево
Во второй областной больнице в детском стационаре имеются два хирургических отделения — N 1 и N 2. Первое — в основном плановое. Второе — экстренное. Правда, временно они соседствуют друг с другом ближе, чем хотелось бы, — идет ремонт. Оба отделения переехали на другой этаж и в итоге останутся в выигрыше — помещений станет больше, они будут просторнее. Первое отделение получит свои пять операционных, второе — три вместо двух, как было раньше. Но если территория планового отделения сверкает новизной, то там, где вскоре разместится экстренное отделение, пока еще работают мастера. Вот и приходится делиться.
— Но это ненадолго. Eще немного, и будет в одной операционной — один стол, одна оперирующая бригада, один пациент, — говорит заведующий отделением N 1 Михаил Аксельров.
Впрочем, операционная большая, и не сказать, что две бригады врачей в ней особенно теснятся. Все движения хирургов, анестезиологов и медсестер четкие, выверенные — они даже не смотрят, просто знают куда шагнуть, как повернуться, чтобы все, кому положено, максимально органично разместились вокруг операционных столов.
Слева, накрытый простынками, лежит маленький мальчик. Он родился с небольшим физическим изъяном — так вышло, что полость, окружающая яичко, после того, как этот важный мужской орган опустился на положенное ему место, не полностью изолировалась от брюшной полости — остался канал, по которому может двигаться жидкость. В результате возникла водянка яичка или гидроцеле. Иногда она проходит сама. В других случаях нужна операция, но с ней можно особенно не торопиться.
— В основном оперируем детишек полутора-двух лет, — рассказывает Михаил Аксельров. — В год мальчиков с таким диагнозом к нам попадает около трехсот. Осложнений обычно не бывает. Впрочем, мы, хирурги, все суеверны и предпочитаем слишком громко о хорошем не говорить, чтобы не накликать дурного.
Тем не менее, операция, по словам заведующего, не считается слишком сложной и опасной для юного пациента.
Девочки — направо
На столе справа лежит маленькая девочка. Eй немного не повезло — обычно такая болезнь, как у нее (пузырно-мочеточниковый рефлюкс), лечится довольно просто, но есть три-пять процентов детей, которым простой способ не помогает.
— Из мочевого пузыря в почки забрасывается моча и вызывает хронический воспалительный процесс. Во всем мире такую ситуацию стараются профилактировать — делают эндоскопическую коррекцию, — объясняет Михаил Аксель-ров. — При помощи введения жидкого полимера, который потом застывает, сужают выходной отдел мочеточника так, что из него жидкость выходит, но через него внутрь почки попасть не может. Как чернильница-непроливайка. Вот только этой маленькой пациентке коррекцию делали трижды, и каждый раз оказывалось, что эффекта нет. Мы вынуждены делать открытую операцию, пересаживать мочеточник на новое место.
Конечно, такую операцию не назвать рядовой, но и редкой — тоже. Хирурги давно отработали ее до автоматизма и выполняют на высшем уровне. Eсли помнить о суеверности, то можно сказать — вероятность отличного исхода и отсутствия осложнений очень высока.
Может показаться совпадением, что оба ребенка имеют проблемы именно урологического плана, но, по словам заведующего, в первом детском отделении половина пациентов (или даже немного больше) — такого плана.
— Раньше было меньше. Мы отмечаем некоторый рост количества урологических случаев. Но это, скорее всего, не из-за роста заболеваемости, — рассуждает Михаил Аксельров. — Просто с каждым годом появляются новые скрининги, новые методики выявления заболеваний на самых ранних стадиях и для детской хирургии это значит, что наши пациенты становятся все моложе. Но в ОКБ N 2 очень сильная перинатальная служба, отличная реанимация новорожденных. Мы можем оперировать даже совсем крошек. А чем раньше начать лечение, тем меньше будет негативных последствий.
***
фото: Маленький пациент прибыл в операционную в сознании, но потом ему дали наркоз;Михаил Аксельров.