Жизнь и смерті Серафима Звездинского, епископа
По совершенно необъяснимому совпадению все случилось именно 24 июня. В этот день Патриарх Московский и всея Руси Алексий II впервые ступил на тюменскую землю.
В этот день 57 лет назад в Ишиме был арестован один из высших иерархов Русской православной церкви Серафим Звездинский, епископ Дмитровский.
1.
Мы мало знаем историю православной церкви в XX веке. Тысячи томов написаны об истории религии, а в двадцатом, в нашем, в родном веке она как будто обрывается.
Но это не так. Церковь, как всякий живой общественный организм, жила, болела, боролась, смирялась, страдала. Можно спорить о роли и месте религии. Можно по-разному оценивать ее заслуги и ее недостатки. Но она существует. И все, что происходило и происходит с нею, так или иначе задевает всех. Верующих и атеистов. Прагматиков и тех, кто ищет для себя душевную опору.
Так вот, о Серафиме Звездинском. Более или менее подробно о его духовном становлении и его мытарствах в послеоктябрьский период написано в книге «Архиепископ Серафим», изданной в Париже в 1991 г. «Имка-Пресс». Подробно излагается, как Патриарх Тихон назначил Серафима на епископскую кафедру в подмосковном Дмитрове. Как преданного сторонника опального патриарха сослали в Зырянский край, как вернулся он из ссылки без права проживать в Москве. Как его в числе других сторонников митрополита Крутицкого, патриаршего местоблюстителя Петра Полянского, снова отправили в ссылку — в Алма-Ату, потом в Гурьев, потом в Ишим.
Ссылка закончилась, но Серафим Звездинский остался в Ишиме. В Москву, где его все знали, въезд ссыльным был запрещен. Он жил в Ишиме тихо, незаметно, не вмешиваясь ни в церковные, ни в мирские дела.
Так получилось, что ишимские страницы, последние страницы жизни ссыльного епископа, изложены авторами «Имка-Пресс» очень скупо.
Так получилось, что они сохранились только в архивном деле Тюменского регионального управления Федеральной службы контрразведки.
«… Проживая в Ишиме и имея тесную связь с духовенством тихоновской ориентации по Ишимскому району, вдохновлял и учил последних развертывать активную деятельность среди населения за укрепление религии и восстановление церквей.
… По заданию Звездинского священник Протопопов давал задания приближенным к духовенству и церкви лицам ходить по домам граждан и агитировать последних крестить детей — обязательно в церкви.
… По инициативе Звездинского и его заданию попом Протопоповым устраивались сборы денежных средств в пользу осужденных за контрреволюционную деятельность священников.
…На основании вышеизложенного полагал бы Звездинского Николая (Серафима) Ивановича привлечь к уголовной ответственности с производством ареста и заключить под стражу…»
(Из справки на арест Звездинского Николая (Серафима) Ивановича, утвержденной начальником Ишимского РО НКВД мл. лейтенантом госбезопасности Бараусовым — 22.06.37)
Обратите внимание на дату под документом. 22 июня 1937 года.
2.
Большой террор на территории нынешней Тюменской, а в прошлом — Омской, области начался массовыми арестами в последних числах июля 1937 года — 27, 28, 29 и 30-го. Это была первая и самая высокая волна.
Но самые первые аресты произошли месяцем раньше. В Ишиме были арестованы 15 священнослужителей.
Судя по тому, что первые допросы проводил лично младший лейтенант госбезопасности Бараусов, ишимский палач, впоследствии павший жертвой собственной старательности (за нарушения «социалистической законности», а точнее, за разгром Ишимского райкома партии он был арестован и приговорен к восьми годам лагерей -Р.Г.), «делу церковников» предполагалось придать широкое звучание.
Например, архивное дело Серафима Звездинского и других — единственное, где все протоколы допросов перепечатаны на машинке. Во всяком случае, мне такое встретилось впервые.
Можно предположить, что готовился открытый процесс, который должен был показать широкой общественности «преступные замыслы служителей церкви, исподволь готовивших свержение советской власти».
Тем не менее доказательствами себя Бараусов и его подручные не утруждали. В деле нет ни одного документа, которые хоть как-то поддерживали бы идею обвинения.
Я листаю пухлое дело (в двух томах 534 листа). Священники «тихоновской ориентации». «Обновленцы». Благочинные той и другой стороны. Дьякон и заштатный священник. Простые деревенские попы. Всех их объединила рука следователя НКВД в одну контрреволюционную группировку, «выступающую под лозунгом «спасения души и очищения грехов» (Так в тексте. -Р.Г.)
Иногда в протоколе (какими средствами? — Р.Г.) появляется признание:
«Шпана, именуемая правительством во главе со Сталиным, они разули, раздели крестьянство, колхозников голодными заставляют работать день и ночь, в то же время заставляют прославлять Сталина…»
Я могу предположить, каким способом, точнее, способами, добывались признания, которые в 1937 году стоили человеку жизни. Я даже знаю это, потому что в более позднем «деле Бараусова» содержится столько свидетельств об истязаниях. Например, о конвейере — безостановочном, многосуточном допросе, когда меняются следователи, а жертва — без сна, без отдыха… О том, как обвиняемого сажали на ребро табуретки — до кровотечения. О том, как, свернув из газеты рупоры, два следователя кричали прямо в уши: признавайся, подписывай!..
Достаточно посмотреть, как от допроса к допросу дрожит и слабеет почерк обвиняемых. Но сколько на этих скорбных листах слов, свидетельствующих о силе духа!
«- Вы лгете (Так в тексте.- Р.Г.), — кричит следователь. — Вы вели к-р агитацию среди населения.
— К-р агитацию я среди населения не вел и виновным себя в этом не признаю», — отвечает благочинный «тихоновской ориентации» Константин Протопопов.
«Не признаю, — вторит ему в другой камере протоиерей-«обновленец» Михаил Аталыков.
«К-р агитации не вел, к-р критике решения партии и правительства не подвергал», — из страницы в страницу.
Благостного отношения к властям нет. Но протест все больше (деревенский же народ!) касается хлеба насущного, снабжения продуктами и промтоварами.
Eсть и признания. Например, такое:
«Всего в разрезе установок благочинного Матвеева мною было прочитано 8 проповедей, в которых я призывал верующих. чтобы они покаялись в грехах и уверовали в бога, не грешили и не сквернословили», — признается священник Карасульской церкви Антон Иванов.
3.
Одна вина вскрывается несомненно. Ишимские попы, независимо от ориентации, поверили… Сталинской Конституции. Поверили больше, чем тот, от чьего имени она была тиражирована. Они поверили, что «по новой Конституции церковь отделена от государства, что не возбраняется верующим ходить в церковь, что бояться нечего», — поясняет священник Антон Иванов. Наивный деревенский священник, пытавшийся следовать законам в стране, где Конституцию толкуют заплечных дел мастера.
И другой священник, Клюев, «признается», что, «вращаясь в кругу духовенства обновленческой ориентации, мы ставили задачей всемерно укреплять религию и расширять церковную общину, используя в своих целях новую сталинскую конституцию… Разъясняли верующим, чтобы ходили в церковь, молились богу, приучали и воспитывали детей в религиозном духе. Все это я говорил на религиозном языке под видом любви друг к другу». (Из протокола допроса от 8.07.37).
4.
… Мы начали этот рассказ с упоминания о епископе Звездинском. Но до 272-й страницы я тщетно искал его фамилию в толстом томе. Священники перечисляют всех, кто им известен. Фамилии Звездинского нет. Церковные старосты называют, кого знают. Звездинского нет. Получается, что в «заговоре церковников» он не участвует, не присутствует, что его никто не знает, иерарха высокого ранга?.
(Окончание следует)