Русский швед Геннадий Райков
Прежний тюменский мэр работает сейчас в одной из шведских компаний, одним из акционеров которой является Тюменьнефтегазстрой. Шведы Райкову нравятся. Он шведам, судя по всему, тоже. Несколько дней назад Райков вновь оказался в своем городе. Прибыл в командировку. И охотно согласился на интервью «Тюменскому курьеру».
— Цель моего приезда — заключительные поставки леса в этом году и поставки на следующий год.
— Пока отсюда — туда?
— Да, из России в Швецию.
Смысл предприятия такой — русским нужна валюта, а просить валюту, как ее многие просят, стыдно. Надо ее заработать. Я думаю, что по итогам года мы будем иметь прибыль примерно в семь-восемь миллионов шведских крон, что позволит нам закупить лесоперерабатывающую технику для России. А потом на этой технике уже по международным стандартам работать. Вот я приведу такой пример. Когда мы поставляем лес-пиловочник, то разница между нашими и шведскими замерами — двадцать процентов. Эти двадцать процентов мы теряем. Мы замеряем весь штабель или вагон, а они замеряют каждое бревно. Eсли мы купим шведские линии, то мы сразу же выиграем двадцать процентов только на поставках. Предприятие организовано российским правительством как отработка закона о российских инвестициях за рубежом. Мы должны интегрировать свою промышленность. Мы тоже можем прийти на чужую землю и зарабатывать деньги для России. Вот смысл этого предприятия. Это не частная фирма, а государственная, которая проводит вот этот широкомасштабный эксперимент.
— Геннадий Иванович, наверное, тюменцам небезынтересно, как поживает в Швеции наш недавний мэр?
— Живу на севере Швеции. Мне фирма снимает коттедж, примерно такой же, как моя тюменская квартира. Фирма платит за квартиру 7000 крон, а я 30 процентов этой суммы — 2100 крон — выплачиваю как налог на эту выгоду. В Швеции очень жесткие налоги и самые высокие в мире. Я плачу подоходный налог 54 процента к зарплате…
-Разговариваете со шведами?
— Фирма предлагала мне нанять переводчика. Я отказался. Иначе слова не выучишь. Сегодня я полностью восстановил свой немецкий язык, все шведы говорят по-немецки, обхожусь без переводчика. Честно говоря, это знание немецкого помешает мне быстро выучить шведский. Я могу четко сказать, если человек, не зная языка, собрался за границу, ему не надо туда ехать. Он не сможет работать. Я в Тюмени уже встречался с рядом предпринимателей. И, посмотрев на это дело с той стороны, я сказал кое-кому, что зарплату им платят зря. В Швеции зарплату надо заработать. Мой рабочий день начинается в 5 часов утра и заканчивается в час ночи. И суббота, и воскресенье… Ни секунды свободного времени. Только в августе я за рулем проехал три тысячи километров. Там нет ни персональных водителей, ни секретарей, все надо делать самому. Там деньги зарабатывают. И когда видишь рекламу: ах, как там здорово, думаешь: для того, чтоб было здорово, надо работать очень много. И в Швеции, и в Германии, и в Финляндии тот, кто делает бизнес, работает очень много.
— Вы уехали не один. Что поделывают ваша жена и ваш сын?
— Максим в октябре пойдет уже в шведский класс. Eго аттестуют на язык. Он обучался языку в эмигрантском классе, учился с английского на шведский. Потому что мы — первая русская семья на севере Швеции. Английский он учил в нашей 21-й школе, знания довольно приличные. Жена с 1 сентября начала изучать шведский, через пять-шесть месяцев ее должны аттестовать. После этого она будет иметь право на работу.
— Вы приехали в Тюмень. Все такое знакомое: осень, подготовка города к зиме, проблемы с горячей водой… Почувствовали?
— Откровенно говоря, городские власти преемственность сохраняют. Я могу сравнить, мне пришлось побывать и в Петербурге, и в Вологде, и в других городах. Все-таки в Тюмени больше порядка. Это приятно Но в то же время мне. например, обидно, что до сих пор не сделана улица Ленина. Неужели одну улицу нельзя было сделать за год? Очевидно, сама обстановка меняется к худшему и не хватает силенок. Но оптимизм у городских властей есть. Я был у мэра, беседовал, мне эти дела знакомы, могу сказать: люди работают на совесть, стараются…
— Как долго мы вас будем видеть только наездами?
— Я контракт подписал на два года. Побоялся: если прерву контрам, придется платить неустойку. Eсли фирма будет работать нормально, то… Хотя мои личные планы — через два года вернуться в свой город. А как распорядится жизнь?
— Как ваше шведское окружение воспринимает то, что происходит в России? С надеждой? С печалью? С тревогой?
— Вы подобрали правильное слово: с печалью. Шведы считают, что Россия сегодня больна. Как сказал мне один шведский политик: вы что-то недопонимаете. У вас, сказал он, было лучше, чем стало.
— Что он имеет в виду?
— Я скажу о шведской действительности. У шведов высокие налоги. Но и самая высокая защищенность. Детские сады бесплатно, обучение в школах бесплатно. Школ достаточно. В классе 12 учеников и два учителя. За это мне, как и любому шведу, приходится платить очень высокие налоги. Но швед видит, на что пошли эти налоги. Да, у них страховая медицина, но лечение бесплатное. За меня, например, платит фирма.
— Вы там болеете?
— Пока бог миловал. Но — заплатит фирма… У нас все это, бесплатное, было. Но почему-то мы решили сделать по-другому. А они столько взяли у нас. Много зарабатываешь, много платишь налогов, но твои деньги идут на обучение твоих детей, создание тебе социальных благ.
— Что за люди шведы?
— Что поражает в Швеции, это законопослушание. Eсли написано «скорость90 км», ни один швед не поедет 91.
— А вы?
— Ну, я — русский… Я, конечно… Ну, меня и штрафуют за это дело, Два раза уже попал в компьютер, в третий раз — не надо, права отберут. Поэтому я тоже теперь законопослушный… Мы говорим — демократия. Да, швед может делать что угодно. Кроме того, что оговорено законом. Чего он не должен делать, он не делает. Я приведу пример шведского законопослушания. Где-то 150 лет назад король написал указ, что на «вы» в Швеции можно обращаться только к королю. И полтора века королю говорят «вы», а остальным — «ты». Законопослушание, на мой взгляд, это вершина демократии. У нас же под демократией понимают: «что хочу, то делаю».
— Вы встречались с тюменцами, как они вам показались?
— Мое личное впечатление — люди встревожены. Обереги нас господь, как говорится, чтобы Россия не повторила то, что случилось в Таджикистане, Грузии и других регионах. Это самое страшное, что может произойти. А может или не может — это зависит от нашего разума.
— Мне кажется, что есть еще один фактор, вы его назвали в самом начале, сказав, что шведы очень много работают.
— Вот я был директором завода. На нем трудилось, скажем, десять тысяч. Мне нужно было дать им работу, заплатить зарплату, обеспечить жильем. Избрали меня мэром, стало 600 тысяч. Надо дать свет, воду.. Хозяйственная работа. А у нас все хотят заниматься политикой. В этом, наверное, наша трагедия. Мы просто забыли, что нам нужно еще и работать. Что само собой ничего не бывает. Другое дело, что за труды надо платить. Мы не всегда платим столько, сколько человек стоит. В Швеции один стоит зарплаты в 10тысяч крон, а другой — 20. И никто не возмущается. Значит, человек способен. Но различие социальных налогов дает прожить одному и другому. А мы же не думаем, чтобы прожил* каждый. Думаем, выживет какая-нибудь группа населения, а остальные как? Мне один швед интересную мысль сказал: если у ребенка не будет бесплатного образования, то в стране не будет науки. Дети должны быть поставлены в равные условия, должны иметь возможность проявить себя независимо от того, какие у них родители. А вот наш президент заявил: народного образования больше не будет. Eсли дети не будут учиться, страна будет неграмотной. Неужели мы к этому хотим себя привести? Я вообще-то никогда не был пессимистом, и я думаю, что поймут люди, в конечном счете.
— Когда вы узнали, что в Тюмени создается городская газета, вы сказали: жаль, раньше не получилось… Что бы вы нам пожелали?
Чтобы газету каждое утро брали. Eсли я утром вышел из дома и ищу газету, тюменскую газету, городскую газету, она выиграла. А если этого не будет, не будет и газеты. И я от души желаю молодой редакции, пусть там есть и опытные люди, добиться, чтобы тюменец не мог прожить без «Тюменского курьера».
— А как вас в Швеции называют те, кто с вами вместе работает, рядом живет?
Русский швед… Они меня признали. Я работаю по их правилам.