«Датский» монолог
На редакционном жаргоне определение «датский» не имеет отношения ни к государству на севере Eвропы, ни к одноименному принцу.
«Датскими» называются материалы, написанные к определенной дате, к красному дню календаря или к профессиональному празднику. Отсюда — стиль, подбор слов. Наша газета в силу своей молодости не успела обзавестись такими традициями и не освещает искусственным образом созданные профессиональные дни. Псевдопраздники.
Да и то сказать, и бывший День печати, и здравствующий День работников сельского хозяйства нимало не связаны были ни с первым в истории земледельцем по имени Каин, ни с первым российским редактором с порядковым номером ПеТр Первый. Просто в эти дни давали премии, читали доклады. Выпивали — журналисты с работниками сельского хозяйства, а аграрии — с журналистами.
А 28 мая — День пограничника. Много лет назад я встречал этот день в командировке на крохотной пограничной заставе на Дальнем Востоке. Было это сразу после боев на острове Даманском, и все тогда на заставе дышало отзвуками той стрельбы, блестело новенькими медалями. В глазах у солдат и офицеров было нечто такое, что они знают, а ты — штатский, тыловой, человек из глубинки, откуда до любой границы нескоро доскачешь, — не знаешь И никогда не узнаешь.
Честное слово, тогда казалась жизнь такой устоявшейся, такой размеренно определенной, что невольно думалось: на твою долю уже никаких событий, никаких волнений не выпадет. Одни только трудовые подвиги.
С какой скоростью, с какой лавинной мощью прокатились эти годы, сметя все, что устоялось. На пыльные улицы Тюмени пришла автоматная и пистолетная стрельба. Мы разделились, раскололись на кланы, группы, группки. Разделы прошли по самым невероятным направлениям. И словно что-то несбыточное, невероятное вспоминается мне, как лежали мы в колючей траве у госграницы, за которой — чужие, а вот эти ребята, в выцветших х/б, в зеленых фуражках, — мои самые близкие и родные…
Много лет прошло с тех. 28 мая на улицы Тюмени выкатывается толпа странно одетых людей: кто в цивильном, кто в спортивном, с непременными зелеными фуражками. Я вглядываюсь в их искаженные алкоголем лица, в источающие угрозу глаза и думаю: что с нами стало? Что обозлило их и что отталкивает меня? Только ли различие между пьяным и трезвым? Где мы были настоящие? Там, у контрольно-следовой полосы, — или здесь, в толпе перепуганных торговцев?
На границе тучи ходят хмуро… Хмурые тучи — в душе.