«Этично — неэтично», или Партийные курьезы с кровавым подбоем
От слова «первоисточники» меня передергивает еще со студенческой скамьи. Тем более удивительно, что недавно я абсолютно без всякой на то необходимости вдруг проштудировала, законспектировала и осмыслила целую кучу таковых.
Вышеозначенные первоисточники были собраны в книжку, которая стоила всего 1 рубль восемьдесят копеек, но даже за такие деньги ее никто не покупал, поскольку называлась она «Партийная этика. (Документы и материалы дискуссии 20-х годов)».
… Знаменитая речь Ленина на III съезде комсомола, которую мы проходили в вузе и из которой мы запомнили только «учиться, учиться и еще раз учиться», но не метили в ней ужасающей постановки вопроса о нравственности.
Вождь говорит, что нет нравственности от Бога, нет внечеловеческой нравственности. Но что же взамен он предлагает? Вот что: «… наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата».
На мой взгляд, это как раз и есть внечеловеческое, или даже нечеловеческое, понимание главных духовных законов бытия. Танцуй от этой ленинской посылки и пританцуешь к иезуитскому «цель оправдывает средства». Впрочем, не только к этому, но и к тому, что главные нравственные оценки и критерии в разное время могут быть разными, находясь в полной зависимости от партийно-государственной целесообразности. При таком подходе сегодня превозносится то, что вчера гневно осуждалось. Дети публично отрекаются от репрессированных родителей, жены и мужья во имя высшей цели предают анафеме своих, еще недавно горячо любимых, супругов… Это лишь некоторые кошмарные результаты утилитарного подхода к нравственности.
Слава Богу, что мы наконец поняли: никакая практическая целесообразность не может, не должна превратить добро в зло и наоборот.
Eсли вы читали «Кремлевские жены» Ларисы Васильевой, то, возможно, запомнили, что у их мужей из числа бывших профессиональных революционеров было характерное общее — аскетизм и приверженность идеалам жертвенности. Годы испытаний, ссылки, тюрьмы приучили к самоограничениям. Само по себе это совсем неплохо, ведь аскеты умеют сосредоточиться на главном и живут, что называется, ради других. Беда в том, что они не поняли: эта самоотверженность вовсе не дает права навязывать свои идеалы другим людям, тем более целому народу, как это долгие годы происходило в нашей стране. К тому же далеко не все проповедники высокой жертвенности были образцами высокой добродетели, а это значит, что фальшь и лицемерие были основными компонентами малосъедобного блюда, которым изо дня в день потчевали широкие массы.
Пожалуй, самые интересные страницы дискуссии о партэтике посвящены непосредственно семье. Видимо, тогда и прилипло к ней определение «ячейка общества». Поскольку все общество в идеале должно было превратиться в большую слаженную коммуну, то и семья должна была стать такой коммуной в миниатюре. Любишь — не любишь — это не главное, главное — товарищеские отношения и совместная вера в светлое будущее.
Чего только стоят размышления на тему «этично — неэтично» одного из творцов революции Д. 3. Мануильского. Он прямо призывал вернуться «к той морали, которая приучила старых подпольщиков жертвовать личной жизнью, интересами семьи во имя интересов рабочего класса, быть спартанцем во всем, уделять очень мало внимания сексуальным мудрствованиям, учиться, читать, работать».
Да, партия в то же время радела о многом таком, о чем стоило радеть. Да, она боролась с тем, с чем стоило бороться, — например, с пьянством, но опять-таки исключительно с классовых позиций.
Из прений на II пленуме ЦКК РКП(б) по докладу тов. E. М. Ярославского. Говорит тов. Завицкий (председатель Харьковской ГКК): » …мы должны сказать, что пьянство вредно, что с этим нужно бороться, что это — не в пользу нашего класса, что пьянство разрушает организм, что потомство от этого является нездоровым, а коммунистической партии нужны здоровые элементы, — значит, пьянство есть преступление против нашего класса».
Рубят лес — щепки летят. Трудно даже предположить, сколько судеб было разнесено в эти щепки благодаря неустанной работе специальных контрольных комиссий на местах. Они «выпрямляли линию поведения» отдельных членов партии, «вычищали партию от чуждых ей элементов». Одна терминология чего стоит! Масса различных указаний свыше насчет этических норм поведения («хозобрастание», «буржуазные замашки» и т. д.) не могла быть конкретизирована, а решения приходилось выносить конкретные, по конкретным обстоятельствам. Рубка леса задавала такой тон, когда наиболее категоричное решение казалось и наиболее правильным.
В нескольких документах я наткнулась на печальную историю, приключившуюся с двумя красными командирами на любовной почве. Итак, они влюбились в грузинскую княжну, в тот момент — машинистку наркомфина. Дело дошло до дуэли. Дуэль — понятно, штука нехорошая. И тем не менее — разве заслужила несчастная княжна-машинистка, чтоб ее после этой дуэли на всю страну объявили в прессе проституткой?
Впоследствии Э. Квиринг, приложивший к этому руку партийный деятель, был репрессирован. Неизвестно, понял ли этот человек в своем страшном «последствии», что нетерпимость — едва ли не самый важный этический «болтик» репрессивной машины, но это надо понять нам…
А тогда, размышляя по поводу дуэли, Э. Квиринг писал: «Коммунисту-революционеру в сто раз больше должен импонировать могучий образ Стеньки Разина, с размаху бросившего в Волгу-матушку сказочную персидскую царевну, как только она встала между ним и его вольницей…»
Это из работы «Жены и быт». Женами автор весьма недоволен. Это из-за них многие партийцы в мирной обстановке: измельчали. «Буржуазное влияние все больше усиливается, классово враждебная сеть во круг многих наших товарищей затягивается все туже». Это с одной стороны, а с другой — вдруг выясняется, что вообще-то «женщина отстала, политически активных женщин и теперь, нашестом году пролетарской революции, еще слишком недостаточно. Коммунистки составляют меньше 10 процентов всего числа членов партии. Эта арифметика говорит, что в идеальном сочетании только около 10 процентов коммунистов могут иметь жен — членов партии. Следовательно, остальные жены приходятся на политически часто несознательных, а иногда и враждебных коммунизму обывательниц».
А кроме «враждебных обывательниц» есть еще и супервраг. Уже знакомый вам E. М. Ярославский видит его в той разновидности «женщины, которая блистала раньше на гвардейских вечерах дорогими туалетами, которая ажурным чулком и шумящей шелковой юбкой действует на нашего неискушенного в секретах женского обаяния молодого партийца, как алкоголь на пьяницу». Идеолог заключает: «…не философствовать нам нужно по поводу этих явлений, а бить так, чтоб клочья лете ли…»
Новая мораль не созрела, семьи рушатся. Как в такой обстановке быть с детьми? Воодушевленные созданием новых невиданных форм государственного строительства столпы общества вовсю берутся создавать новые формы быта, предназначенные для воспитания «будущего коллективно мыслящего и действующего человека».
Можно ли коллективного человека воспитать в индивидуальной семье? — риторически вопрошает М. Ладов, ректор коммунистического университета имени Свердлова, — и тут «се отвечает категорическим «нет». По его мнению, «коллективно мыслящий ребенок может быть воспитан только в общественной среде. В этом отношении лучшие из родителей губят своих детей, если воспитывают их дома. Каждый сознательный отец и мать должны оказать: если я хочу, чтоб мой ребенок освободился от того мещанства, которое глубоко сидит в каждом из нас, нужно изолировать ребенка от нас самих…»
Что сегодня можно сказать по данному поводу?
Ну, если иметь в виду всю панораму нынешней российской нравственности, то в прошлом году на конференции Детского фонда Альберт Лиханов дал ей такую оценку, которая опять напомнила мне об искомых первоисточниках. По мнению Лиханова, лишенный коммунистических догм, неуспевший пока вернуться в лоно религиозных ценностей народ сравним с ребенком, не получившим прививок от полиомиелита. А пустоты заполняются быстро — и чем угодно.
Впрочем, о пустоте все мы уже слышали, и не раз. Но мне более точным и объясняющим нашу нынешнюю расхристанность кажется другой образ — образ пружины. Она всегда разжимается и бьет именно с той силой, с какой ее сжимали.
… В сегодняшней обстановке едва ли у массового читателя «дойдут руки» до подобного чтения. А повод вновь обратиться к этим документам существует уже десять месяцев кряду и называется — Год семьи. Мне кажется, в нашей страж э этот «год» ознаменовался невероятными потрясениями для большинства «ячеек общество» и такой вакханалией в области нравственности, что ее отзвуки скажутся в нескольких последующих поколениях.