Когда вступают в спор природа и словарь…
(Арсений Тарковский)
Указания пришли назаре. Круг ночи повернул к свету, когда я заканчивал читать и просматривать свежие материалы по культуре.
Велика же была моя радость, ибо, развернув благополучно вплывший в стихию газетного рынка «Труд» (1994, 9 декабря), я сразу же заметил большой «подвал» (обширная статья) Владимира Воронова «Взорванные иллюзии».
Надо же, в кои веки наша пресса решила отозваться на события в современной российской литературной жизни. Даже в «Литературной газете» подобный обзор стал редким гостем.
В.Воронова знаю и читаю давно. Eще в 60-е годы, вкусив всех прелестей партийных коридоров, продвижения по лестнице власти, он не утратил чести литкритика, мог спокойно поддержать впадавших в опалу хороших писателей.
В принципе, тогдашняя номенклатура всегда держала около себя толику ершистых и порядочных людей. В конце концов В.Воронова перевели из аппарата на кафедру теории литературы тогда очень влиятельной академии общественных наук -АОН при ЦК КПСС. Но и там он печатал статьи, проникнутые духом настоящего гуманизма, внимания к новым униженным и оскорбленным. Это он писал о повести В.Семина «Семеро в одном доме» (1965), напечатанной в журнале А.Твардовского и дружно выруганной официозной критикой: «Показать людей «окраины» в их повседневных заботах, будничных связях и, одновременно, — в самых обыденных фактах, ощутить движение жизни — задача действительно трудная. Итам, на окраине, есть свои радости и беды, духовные взлеты и откровения, там тоже есть полнота жизни».
Минуло 30 лет, и похоже, что седина — в бороду, а бес — в ребро. Только в смысле «любви» к литературе. В своем обзоре В.Воронов в присущей ему напористой и убедительной манере не только смеясь расстается с прошлым.
Он написал эссе, по мотивам весьма близкое к Апокалипсису (но искусства слова). Решаются самые коренные вопросы человеческой цивилизации на земле, утверждаются новые пути нашей литературы.
В.Воронов уверен, что в этом веке человек простился со многими иллюзиями,, узрел-таки новую картину мира. Прошелся по-дантовски, заклиная, «чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать совета».
Первой развенчивается наша иллюзия, что жизнь разумна и логически обоснованна. Далее суровой ревизии подвергается давнее суждение: человек добр -по своей природе. Отвергается и мысль о всесилии добра, всегда побеждающего злые силы. Отрицается прогресс как историческая закономерность, сама возможность, что люди завтра смогут жить лучше, чем сегодня.
В итоге автору ясно, что история, жизнь общества лишены великого смысла и только обманывают нас. Правда, тут В.Воронов забеспокоился («людям ведь и так трудно жить») и на всякий случай напомнил про горькую судьбу многих писателей и философов, говоривших правду. Верно, велико число не любящих слушать правду о себе, решать вечные проблемы. И слишком умных, было и есть, изгоняли из городов, побивали камнями.
В союзники призваны убитые Платонов (?) и Клюев, Мандельштам и Цветаева (?)(почему-то «забыты» М. Зощенко, А. Ахматова…). Недавно убитые В.Шукшин, Ю. Казаков, Н. Рубцов, А.Тарковский-сын (?) …
Одна неувязка — «правда» нашего эссеиста и творческое кредо пострадавших не очень-то стыкуются. Процитирую Н. Рубцова:
«Звезда полей горит не угасая
Для всех тревожных жителей земли,
Своим лучом приветливым касаясь
Всех городов, поднявшихся вдали».
Опасен для В.Воронова и убитый Пушкин, его стихи, сочиненные ночью, во время бессонницы. О вечном стремлении думающих людей земли понять жизни мышью беготню, выучить ее темный язык.
После столь глобальных обобщений литератора остальные главки обзора писаны для того, чтобы в разборах новейшей прозы вы прикоснулись к «мраку глаз» Вселенной, ее хладному хаосу.
Нам, шестидесятникам, В.Воронов выносит строгий приговор. Мы слепо и наивно жили, упивались разными миражами вроде свободы, братства, равенства, веря, что жизнь разумна и благостна, а время лечит и мудро все расставляет по своим местам.
Хорошо, что меня Бог миловал, даровал «строгую» любовь к писательскому слову. С одной стороны, оно может быть полководцем добрых сил, а с другой -завлечь в абсурдные сети подсознания. Похоже, что В.Воронов не избежал соблазна «прелести» наших новомодных постмодернистских текстов. «Угаснул на отвратительных останках вчерашнего супа» (повесть Виктора Пелевина «Желтая стрела»).
Наш критик увлекся и героями Зуфара Гареева, тяготеющего к полоумным девушкам, глухонемым старикам, подросткам, свихнувшимся от наркотиков, и прочая. А они кочуют из одного новомодного текста в другой. Эх, послушал бы В.Воронов циничные откровения их создателей, заезжают они и в Тюмень, добры молодцы, кровь с молоком, охочие до женщин и вина, наших. жирных гонораров — эпикурейцы…
Россияне, провинциалы! Пора, други, пора. Срочно нужны современные Минины и Пожарские. Нужен «поход» на Москву и Питер, они же там без нас белены объелись. Их лечить надо.
Особенно наших новых духовных гуру из интеллектуалов.
И если экономике еще есть куда падать, то в сфере эстетической вчерашние неистовые ревнители всесторонне развитой личности и гармонии сердца и разума в искусствах, как всегда, опередили политиков и производственников. Первыми упали на самое дно, в грязную жижу, тут же почти испустили дух, разлагаясь и смердя с повышенной скоростью.
Ведь, по странной логике В.Воронова, его абсурд бытия и никчемность человеческого существования подтверждают дикую для цивилизованного мира реплику Скалозуба, как известно, призывавшего в «Горе от ума» собрать все книги да и сжечь. Но этому литератору не до предостережения Гойи («сон разума рождает чудовищ»). А ведь и у нас найдутся его сторонники, особенно в молодежной среде. Тогда зачем школы, музеи, картинные галереи, музицирование? Бессмысленно писать стихи, преподавать литературу.
Бессмысленны поиски веры, согласия в нашем обществе. Успокаивает лишь одно -В.Воронов выбрал из Библии, из Трудов Возрождения и Просвещения, все, что относится к вечным ценностям земли светлого плана и, огорченный многими нелепостями нашей смуты, занялся их отрицанием.
Поступил он по-своему открыто и честно, без обиняков сказал то, что затушевано в массе статей многих столичных литераторов и критиков. Верно, мы чувствуем страшную атмосферу конца XX века, осознаем критическую грань, за которой уже начались деградация и самоуничтожение человека. Против нас «работают» нами же запущенные ядерные часы, экологическая катастрофа, взрыв имморализма.
Но не только смакованием всеобщей гибели и распада характерно нынешнее искусство.
Пожалуй, разлюбившего человека (и на это, увы, есть основания) В.Воронова уже ничем не убедить. А матери все равно рожают детей, и им не понять зловещие «скрижали» критика.
Страшно мне, читая московских собратьев, наблюдать их беспамятство, незнание пройденного или лукавство. Ведь еще в начале века столичные эстеты смаковали перевод В.Брюсова (из Верхарна):
Стада больших свиней —
и самки, и самцы —
Угрюмым хрюканьем
переполняли поле,
Толпились на дворе и бегали по воле,
Тряся молочные,
отвислые сосцы.
И близь помойных ям,
лучами озаренных,
В навозной жижице
барахтались, толпясь,
Мочились, хвост завив,
уставя ноги в грязь,
И лоснился узор щетин
их очервленных!
Неужели В.Воронов забыл знаменитые слова коллеги, сказанные им (А.Горнфельдом) в 1908 году: «Русская литература считается наиболее учительной из великих литератур; существеннее то, что она принадлежит к наиболее честным… Ломаки и фокусники и спекулянты литературы были у нас всегда, но не в ядре, а по окраинам литературы; их всерьез не брали. А по большой дороге шли крепкие, ясные и, прежде всего, честные люди.
Не видно теперь не то что людей, а именно этой большой дороги — может быть, только нам невидно, близоруким современникам, которые всегда узнаем из истории, что не видели того, что было у нас под носом».
«Свиньи, склонные к бесчинству, на земле, конечно, есть. Но уверен я, что свинству человечества не съесть…»
Спасибо Вам, Самуил Яковлевич Маршак. Неужто и Вас не помнит В.Воронов?