Белый исход
Окончание. Начало в N 9
Спрятанная победа
Как известно, Советский Союз, выполняя союзнические обязательства, вступил в войну с Японией. 9 августа 1945 года войскам Забайкальского, и двух Дальневосточных фронтов противостояла миллионная Квантунская армия.
Используя реку Сунгари в качестве оборонительного рубежа, японцы могли надолго задержать продвижение советских войск в глубь Маньчжурии. До этого достаточно было взорвать железнодорожный мост. Однако этого не произошло. Почему?
В истории Великой Отечественной войны освобождение Харбина 20 августа приписывается воздушному десанту в количестве 120 человек (2-й гвардейский инженерный мотоштурмовой батальон) под командованием особоуполномоченного представителя -Военного совета 1-го Дальневосточного фронта генерал-майора Шелахова. Десантники должны были высадиться на Харбинском аэродроме, предъявить японскому командованию условия капитуляции, захватить наиболее важные объекты и до подхода передовых частей 388-й стрелковой дивизии не допустить разрушения мостов на реке Сунгари и уничтожения складов и баз.
18 августа, в 19 часов группа приступила к выполнению этой задачи в глубоком тылу противника, в 250 километрах от линии фронта. К утру следующего дня десант занял здание японской военной миссии, жандармерию и полицейское управление, взял под охрану мосты, электростанции, вокзалы, банки, телеграф и другие важнейшие объекты, арестовал начальника штаба Квантунской армии генерал-лейтенанта Хата и приступил к разоружению 175-тысячной группировки противника.
«Конечно, — признал в своих мемуарах командующий 1-м Дальневосточным фронтом маршал Мерецков, — 120 наших десантников в огромном городе не могли многого сделать…» Кто же в таком случае «подсобил» советским войскам в разгроме японского гарнизона?
Это сделали русские эмигранты. Даже Мерецков заметил: «Серьезное содействие оказали нам русские жители Харбина. Они наводили наших десантников на вражеские штабы и казармы, захватывали узлы связи, сохранили в неприкосновенности все городские жизненные коммуникации и сооружения. Благодаря их помощи некоторые высшие чины Квантунской армии нежданно-негаданно для себя оказались внезапно в советском плену…
Маршал не назвал организатора этой помощи. Зато подполковник Ражев на допросах показал: «…Мне известно, что после объявления Советским Союзом войны Японии полковник Смирнов со своим отрядом, располагавшимся на железнодорожной станции Сунгари-2, выступил против японцев, разоружил гарнизон и вступил в Харбин, а по приходу туда Красной Армии сложил оружие и передал советской администрации все захваченные им документы и охраняемые объекты «.
Значит, был человек, благодаря которому война на Дальнем Востоке закончилась для народов двух стран малой кровью. Eго жизнь — яркий пример трагической судьбы русских людей, сохранивших на чужбине любовь и верность к своей неласковой Родине.
Яков Яковлевич Смирнов родился в 1890 году в семье потомственного военного. Окончил Псковский кадетский корпус, Eлизаветградское кавалерийское училище и Николаевскую академию Генерального штаба. Служим в 17-м гусарском Черниговскому полку. За храбрость в войне с Германией награжден 5 боевыми орденами. В сентябре 1917 года его назначили начальником штаба Уссурийской казачьей дивизии, с которой он после развала русской армии оказался в Сибири. В войсках Колчака полковник Смирнов командовал, кавалерийским полком. Потом оказался в Харбине. Работал торговым агентом в акционерном обществе «Сунгарийские мельницы» и активно участвовал в деятельности таких белоэмигрантских организаций, как «Российский общевоинский союз», «Дальневосточный союз военных», «Военно-монархический союз», «Общество ревнителей военных знаний», «Братство русской правды», «Комитет помощи русским беженцам».
По его словам, он «продолжал враждебно относиться к советской власти, однако безусловно отрицательно был настроен к возможной иностранной интервенции против СССР, а рассчитывал единственно на внутренний переворот из-за недовольства населения коммунистическим режимом, о чем трубила вся эмигрантская пресса».
После оккупации Маньчжурии в 1933 году японцы образовали Бюро русских эмигрантов и взяли на учет все русское население. Смирнову предложили работу в японской военной миссии. «В круг моих обязанностей, — вспоминал он, — входило изучение советских газет, журналов, книг и составление специальных сводок по военным вопросам… Вторжение фашистских войск в СССР вызвало у меня сильнейшее чувство негодования и сожаления о том, что я не могу участвовать в защите своего Отечества».
Великая Отечественная война советского народа с гитлеровской Германией и ее союзниками привела к коренным изменениям в психологии и поведении русской эмиграции. «Мы могли ожидать, отмечалось в официальном заявлении МИД СССР, — что немцы и японцы в борьбе с Россией используют эмиграцию, что эмиграция соблазнится и пойдет с ними. Этого не случилось. Тех, кто .пошел на службу к неприятелю, было сравнительно мало. Наоборот, в разных странах эмиграция в разных формах проявила симпатии к советскому народу. К советским представителям за границей обращались с просьбами о зачислении в действующую армию, о формировании русских добровольческих частей, вносили деньги в фонд обороны и т.д.».
В числе других офицеров-эмигрантов Смирнов хотел отправиться на фронт, однако советское консульство в Харбине ответило отказом. И тогда он решил действовать на свой страх и риск.»
Бывший резидент советской разведки в Маньчжурии Меньшаков рассказал: «…С марта 1941 года по октябрь 1943 года я под фамилией Кузнецов работал секретарем в консульстве в Харбине. От ряда источнику мною были получены сведения, Смирнов, выступая на совещании старшего офицерского состава японской военной миссии с докладом о ходе и перспективах советско-германской войны, заявил, что Красная Армия дальше Волги не отступит и на просторах волжских степей разгромит немцев. Смирнов характеризовался как патриотически настроенный человек. Кроме того, через наших людей в японской военной миссии мне попадали составленные Смирновым сводки о боевых операциях на советско-германском фронте, которые объективно способствовали нашей политике в отношении Японии. Поэтому я не удивился, когда узнал, что он ищет возможность конспиративной встречи со мной..,»
Настроение полковника Смирнова в октябре 1942 года как нельзя лучше выразил поэт-эмигрант Георгий Ревский:
Да, какие пространства и годы
До тех пор ни лежали меж нас,
Мы детьми одного народа
Оказались в смертельный час.
По ночам, над картой России
Мы держали пера острие
И чертили кружки, и кривые
С верой, с гордостью за нее.
«…До моего отъезда из Харбина, — продолжал Меньшаков-Кузнецов, — Смирнов давал ценные разведывательные материалы о работе японской военной миссии. В сентябре 1943 года у него возник на почве защиты чести русских сослуживцев конфликт с одним из начальствующих чинов миссии, и он хотел порвать отношения с японцами. Но я отговорил его от этого поступка, а позднее рекомендовал ему принять предложение начальника японской военной миссии генерал-майора Дола занять должность кора 1-го отдельного русского кавалерийского отряда на станции Сунгари-2 (так называемого отряда «Асано»), Выбор японцев был неслучайным: Смирнов в конце 20-х — начале 30-х годов являлся .начальником военной школы РОВС и пользовался большим авторитетом у белоэмигрантской молодежи. Я знал, что свое согласие на назначение командиром отряда «Асано» он объяснял в беседах с эмигрантами тем, что не желает отдавать воспитание молодежи предателям русского дела, а хочет воспитывать ее в патриотическом духе. Кроме того, Смирнов заявлял, что в случае возникновения каких-либо чрезвычайных событий его отряд сыграет большую роль в борьбе против японцев… Уже после войны вернувшиеся из Маньчжурии мои коллеги, не помню только, кто именно, рассказывали, что Смирнов во время советско-японской войны проявил себя весьма достойно: разоружил японский гарнизон, взял под охрану какие-то важные документы и объекты и передал их советскому командованию».
Чем же закончилась боевая операция по освобождению от японцев Харбина для полковника Смирнова и его подчиненных? Официальным признанием их заслуг перед Отечеством? Предоставлением им советского гражданства? Наградами? Отнюдь нет. Конец этой захватывающей истории — в худших традициях сталинского режима. 26 августа 1945 года, когда надобность в помощи эмигрантов отпала, Смирнов и другие офицеры русского отряда «Асано» были арестованы сотрудниками отдела контрразведки «Смерш» Амурской Краснознаменной речной флотилии, доставлены в Хабаровск и после непродолжительного следствия осуждены на 15 лет лагерей. Каждый. Их участие в боевых действиях, против японских войск в уголовных делах не отражалось. Ордена и благодарности Верховного главнокомандующего за взятие Харбина получили другие.
Граждан государства Манчьжу-Ди-Го, оккупированного Японией, обвинили по советским законам в измене Родине (то есть СССР), чего они по своему правовому положению никак не могли совершить (отряд «Асано» входил в состав маньчжурской армии). Впрочем, кого тогда заботили эти юридические тонкости, если сам император Маньчжурии Пу И без суда томился в советских и китайских тюрьмах свыше 20 лет. Смирнову припомнили также участие в белом движении и членство в белоэмигрантских организациях.
Он отбыл в Озерлаге весь срок «от звонка до звонка», а потом на положении ссыльного работал пилорамником в леспромхозе Васильеве, что в Татарской АССР. Все обращения одинокого пожилого и больного русского офицера к правительству о помиловании и принятии в советское гражданство остались безответными, несмотря на то, что его сотрудничество с советской разведкой и участие в боевых действиях против японских войск документально подтвердились.
Прошедшие сталинские лагеря офицеры 1-го отдельного русского кавалерийского отряда поручик Витвицкий и прапорщик Мустафин сообщили, что «в- этом подразделении насчитывалось около 500 человек, которые обучались и воспитывались по уставам старой русской армии. 1 июля 1945 года приказом военного министра Маньчжу-Ди-Го отряд был расформирован, а на сдачу оружия, имущества и документации отводилось три месяца. Когда началась война Советского Союза с Японией, представители японской военной миссии предложили всем офицерам отряда выехать в специальном поезде на юг Китая, чтобы не попасть в советский плен. Изъявившим такое желание выдавали значительное количество опиума — самую надежную ценность на территории Китая. Тогда командир отряда полковник Смирнов заявил, что желающие могут уехать, а он остается, дождется прихода советских войск, . сдаст им все военное хозяйство и подчинится воле советского командования. Eго решение поддержали все 22 офицера и 10 младших командиров. После этого полковник Смирнов поднял по тревоге отряд и приказал нижним чинам разойтись по домам, однако те добровольно остались в расположении части на станции Сунгари-2. 15 августа, за три дня до прибытия в Харбин советских войск, наш отряд, усиленный добровольцами из русских эмигрантов, преимущественно бывших офицеров, воспользовался хаосом, царившим среди японцев, разоружил караулы без особого с их стороны сопротивления. У нас потерь «не было — только раненые. Все последующее время, вплоть до нашего задержания 26 августа, мы охраняли два больших (около километра каждый) железнодорожных моста через реку Сунгари, обеспечивая непрерывную переброску советских войск из Харбина в Порт-Артур. О нашем положении знал комендант Харбина генерал-полковник Белобородов, который обещал нам всякую поддержку и помощь…»
Но не сдержал командующий 1-й Краснознаменной армии; дважды Герой Советского Союза сибиряк Белобородов своего обещания. Не вспомнил он и в послевоенных мемуарах о несправедливо репрессированных земляках. Не захотел даже в малом поделиться победой. Таки умер русский полковник Яков Яковлевич Смирнов в нищете и.забвении в не признавшей его своим гражданином стране.
Сейчас, когда в связи с 50-летием разгрома германского фашизма и японского милитаризма предлагается объявить участниками войны все население СССР того периода (с распространена ем на оставшихся в живых соответствующих льгот), я надеюсь, что в этом строю победителей найдется место и для них. Тех русских солдат и офицеров, кто не по своей воле оказался за границами Отечества. Тех, кто в таком оскорбленном, униженном и у бесправном положении, забыв обиды и не помня зла, поддержал в лихую годину свой народ и свою страну — духовно, материально и с оружием в руках. Им уже ничего не нужно: ни юбилейных медалей, ни пенсий, ни квартир, ни подарков, Ничего, кроме памяти.