«Мы живем, под собою не чуя страны»
Вчера Тюмень простилась с Юлией Клавдиевной Черкашиной. И не заметила этого. Проводили ее два десятка соседских старушек и родственники. Да еще разве кто-то из прохожих обратил внимание на скромную траурную процессию: катафалк, легковушка да красный «Икарус».
Поскольку похороны, как и сама жизнь Юлии Клавдиевны, прошли не очень заметно, я позволю себе напомнить тюменцам о человеке, который ушел от нас.
В этом году Юлии Клавдиевне исполнилось бы 80 лет. Вслед за мужем-милиционером она немало помоталась по Северу, жила в Ханты-Мансийске и в Мужах. Она схоронила мужа и вырастила четверых детей. У нее много внуков.
У детей не всегда складывалась личная жизнь, и Юлия Клавдиевна помогала то одной, то другой из дочерей. Сын уехал служить в Афганистан — и это тоже добавило ей седых волос. Много лет после смерти мужа она была главой черкашинского клана, сердцем семьи. Крупная волевая русская женщина, с сильным и упрямым характером… Она — была. И ее — нет. Мир не качнулся, не заметил.
А почему, собственно, не заметил, если такие, как Юлия Клавдиевна, всегда были столпом и опорой страны?
Почему мы привыкли, почему мы смирились с тем, что человек приходит в мир, оповещая его об этом звонким криком, а покидает его — тихо, незаметно, как бы извиняясь за беспокойство, что он жил рядом с нами, дышал одним воздухом, болел одними заботами?
Я не так уж мало бывал за рубежом, и вот что поражало сильнее всего — та торжественность, то громкое оповещение, с которым граждане, горожане, односельчане, соседи уходили в мир в иной.
В Болгарии жена моего коллеги-журналиста была в трауре. Я спросил: кто умер? Умер отец. Как давно? Скоро год… И весь этот год она носила траур., На подъездах домов наклеены траурные объявления: кто умер, когда. То же самое — когда исполняется годовщина.
В Польше страницы газет заполнены сообщениями о смерти. Я не думаю, что там умирает в год больше народу, чем у нас. Просто обычай такой: люди должны знать, кто перестал дышать рядом с ними. Люди должны знать, что, когда наступит их печальный черед, мир простится и с ними.
В наших традициях последних десятилетий на такую, пусть скорбную, но известность могли рассчитывать только те, кто имел достаточно высокий должностной ранг. Как правило, очень высокий. Либо имел отношение, допустим, к творческому союзу, к сильному ведомству.
Я помню, как до слез обижался руководитель одной из областных контор, когда редактор газеты отказал ему в праве сообщить о смерти жены. «Не положено».
Рядовые должны уходить тихо? А почему? Ведь целый мир рушится с смертью хотя бы одного человека. Сужается вселенная. Затихают звуки и блекнут краски. У уходящего должно быть право попрощаться с Человечеством, к которому он имел честь принадлежать.
Да, мы трудно живем. Но мы еще и живем не слишком долго. Почему мы не должны попрощаться с одним из нас? Почему мы не привыкли к этому? Почему мы живем, под собою не чуя страны, не ощущая времени, не различая лиц, не слыша голосов?
ФОТО СEРГEЯ КИСEЛEВА
***
фото: