Я помню День Победы
Я помню этот день — майский день 1945 года. Я помню, как мы, второклассницы, почему- то очень долго ждали учительницу Анну Яковлевну. В школе, хоть она и была женская, дисциплина была довольно строгой, и все были на местах. Мы даже отрядили делегатов в учительскую и были поражены каким-то совершенно новым выражением лиц наших учительниц.
Наконец Анна Яковлевна села за стол и сказала: «Ну, кричите «ура». Мы не очень громко покричали. «Eще». И только когда мы в третий раз, переглядываясь, произнесли «ура», она сказала: «Война кончилась». Вот это было настоящее ура, от всех наших юных сил и глоток. Все словно выплеснулись из классов вместе с криком и шумом.
День был необычно жаркий для Забайкалья — и все мгновенно оказались на улицах. Была совершенно искренняя радость и много слез. Были слезы и у нас дома по пропавшему без вести маминому брату Илье, дяде Илюше, от которого до дому дошло всего одно или два письма.
Мы, маленькие, тоже знали, что такое война — несытые дни, болячки от голода, страх и ожидание фронтовых писем, встречи с ранеными в госпитале… Мы уже знали, что война несет смерть и вдали от фронта. Умер наш сосед и ровесник Валька, надорвался на домашней работе, опекая младших. Начался тиф, он стал его жертвой. Как и смешливая моя подружка Рита. Девочка- в розовом платье и с большим бантом, лежащая в маленьком гробу, ее заходящаяся в крике мать, красавица тетя Шура с громадной косой вокруг головы. Это тоже была война. Мы еще не ведали, что для нас она продолжится совсем скоро -с Японией. Во дворах заставляли рыть бомбоубежища. Вырыли такое и в нашем маленьком дворике. Не знаю, кого могла защитить эта неглубокая яма в песке. Мы, дети, с удовольствием играли в этой землянке, под ее крышей было гораздо прохладнее. Поздними вечерами в дверь стучали: «У вас полоска света в окне».
Осенью мы пришли в третий класс и узнали, что у нас новая учительница. Говорили, что у Анны Яковлевны погиб муж на войне с японцами и она ушла на фронт. Больше мы не видели ее никогда.
После войны многое для нас, ребятишек, было впервые, внове. Первые шоколадные конфеты «Весна» — тогда они были даже вкусные. Первая денежная реформа — мы удивлялись, что за булку хлеба надо было отдать не большую красную тридцатку, а новенькую, маленькую, зелененькую трешку. Мирные фильмы — «Поезд идет на восток», «Первая перчатка». И хотя все взрослые безбожно ругали наивный «Поезд…» и единодушно признавали глуповатой его героиню, попасть в кино было невозможно. Все хотели другой жизни и были уверены, что будет она новой и красивой… Только через много лет я узнала, что маленький городок, зажатый между рекой Бией и горой, насквозь продуваемый ледяными ветрами зимой и невыносимо песчаный летом, со всех сторон был окружен лагерями. Прочла письма Каменева из ссылки, которые помечены коротким словом «Бийск». И в наши школьные годы люди продолжали исчезать: придешь в школу, а учительницы нет, и взрослые отводят глаза в ответ на наши вопросы. В нашем классе училась потрясающих способностей девочка Лена Визельман — она жила со своей теткой, нашим строгим завучем, никогда не улыбавшейся Раисой Марковной. Где были ее родители? Кто они были? Лишних вопросов даже мы, дети, не задавали. Появились репатрианты из Прибалтики — и не у кого было узнать, что означает это слово и почему они тут, в Бийске, а не в своей Латвии.
Все это было пятьдесят лет назад. После того, первого, самого яркого Дня Победы. Хороший праздник, выстраданный. И как больно, что пятидесятая его годовщина омрачена Чечней, позором России, и для кого-то из солдат России эта победная годовщина может стать последней.