Случайные заметки
Нас, не профессионалов в искусстве, а таких все же большинство, события в мире тонкой духовной материи затрагивают случайным образом. Что- то, вероятно, значительное, проходит незамеченным, вещи «не эпохальные» оставляют след надолго. Так что и заметки эти носят характер случайный, рассчитаны на людей, которые, может, почувствовали то же, да сказать стесняются.
О Розе-Марии
Большинство мужчин вряд ли сомневаются, что женщины наделены удивительным вкусом, умением подобрать нужную штору, поставить диван в единственно подходящее место, надеть костюм, соответствующий обстоятельствам, погоде и настроению, Поэтому здесь-то им стоит доверять, И когда они поглощены сериалом, вопреки неоднократно повторенному, что это не искусство, здесь что-то есть. Да и мужики лукавят.
В трехместном номере гостиницы я попытался небрежно пересказать сюжет нескольких серий «Дикой Розы» и получил бесчисленное количество поправок от соседей, которые до этого утверждали, что они сами эту ерунду не смотрят и тех, кто смотрит, не понимают. Да и я смотрел с пятое на десятое. Но что же это за явление такое? Искусство ли? И вдруг я вспомнил. Нет, я этого никогда не забывал, но вдруг я нашел свою личную аналогию,..
1964 год. Занесенная деревня Новое Ойкино. Синий вечер,
— Бабушка, расскажите мне сказку.
— Да что же тебе наплести, ты уже все знаешь.
— Ну расскажи.
— Да я уже вроде бы все тебе наплела.
И бабушка начинает плести очередную сказку. Это действительно было чудное плетение узоров, естественное, как дыхание. Сейчас я могу рассуждать о технологии: основные элементы ее сказок, герои их были стандартны, их встретишь в любом сборнике сказок, но бабушка удивительно талантливо переплетала их судьбы, события, и рождалась бесконечная череда все новых и новых историй. Было почти все известно, предсказуемо и все заново. Я плыл в тихом, размеренном журчании ее голоса, и можно было, как и при просмотре сериала, отвлечься, подумать о своем, заснуть, а потом опять погрузиться в этот поток бабушкиного плетения.
«Что за чудо эти сказки,»- писал поэт, и мне трудно не разделить его восторга. Через много лет я попытался повторить бабушкины сказки детям. Не получилось. Плетение требовало особого таланта, который был у бабушки, но не у меня. Оказывается, бабушкины узоры имели определенный ритм, согласный синим сугробам за окном, вою метели, огню в топке печки.
А ведь так кажется все просто. Поэтому противники сериалов и серчают — примитив, да я тебе такого сколько хочешь наплету. А попробуй наплети. Без таланта плетения не получится.
И без таланта зрителя, способного сохранить в себе чуточку детской доверчивости, тоже не получится. Ибо тот же великий поэт говорил: «Муза, прости меня господи, должна быть чуточку глуповатой».
Дети чугунных родителей
А теперь позвольте поговорить о совсем другом явлении, которое представляется мне крайне значительным, но, в отличие от сказок, требует от зрителя внимания и определенного напряжения. Речь о фильме, показанном петербургским телевидением, название которого в подзаголовке.
О чем фильм? Пересказать почти невозможно. Но интересно очень. Мне кажется, в кинематографе, на рубеже его векового юбилея, родилось новое направление, которое по значимости можно сравнить с рождением импрессионизма в живописи. Имея в виду значимость, а не сходство, условно обозначим его «киноимпрессионизм».
Первым известным мне фильмом киноимрессионизма был французский «Бал», прошедший на наших экранах более десяти лет назад. Фильм тоже вроде ни о чем и о чем-то очень важном в жизни. Напомню. Небольшое кафе с площадкой для танцев. Люди приходят, рассаживаются, приглашают друг друга и танцуют. Во Франции предвоенной, в окулированной, в освобождавшейся, в современной. Почти нет сюжета. Но муками отдельных людей столько вам рассказали, о близости и отдалении людей, об их взглядах на жизнь, о сорокалетнем течении реки по имени История, сколько не удастся почерпнуть из десятков специальных фильмов и книг, «Бал» — это киноимпрессионизм. Завод — реальный, снятый в полуфантастических ракурсах, Люди — напрягаются, тянут жилы на этом заводе, но и живут в его испарениях, моются в теплой воде, стекающей в преисподнюю после охлаждения стали, Человек любит свой завод, отдает себя работе? Совсем не о том.
Человек, конечно, хозяин, но завод как-то пробирается в его гены, в его мозг, заставляет действовать по-заводскому. Нет, пересказывать — я пас, невозможно. Разве не рисовали до Моне бульваров Парижа, а до Ван Гога виноградников и повозок с лошадьми? Вопрос — как рисовали? Конечно .снимали раньше заводы и людей на них, «Но это, братцы, о другом».
Как и любое крупное произведение, рецензируемый фильм о жизни может быть о труде и жизни. Но не о труде заводских рабочих, а вообще, Присмотритесь и увидите, что любой напряженный труд приводит к сильнейшему взаимовлиянию, трансформациям человека и его «завода».
В очень далекой от показанной в фильме области, в работе программистов ЭВМ, находим все, что показано у сталеваров, прокатчиков. Программист не боготворит компьютер, он с ним взаимодействует, он ему приказывает, но он также и играет с ним в карты, он бежит от него и возвращается, у него изменяется логика поведения, и он, программист, готов на отчаянный эксперимент, доказывающий работоспособность его! программы, хотя в гробу он видел весь этот трудовой героизм.
Пророки в своем отечестве
Я не мог ожидать, что в Тюмени, в драмтеатре, родится такая прекрасная новая постановка, как «Нон долет» («Не больно»). Дело не в необычном сюжете. Блоки, из которых; сплетен спектакль, стары как мир. Между мужчиной и женщиной мгновенно вспыхивает любовь. Не должно бы, разные они, и в неподходящих обстоятельствах. Дело, повторю, не в сюжете, дело в таланте.
А сделано удивительно, и главное: после того как увидел, кажется, что по-другому этого изобразить нельзя. Эти двое, испытавшие необычную тягу друг к другу, в неподходящей ситуации переходят от слов к балету. Вернее, вначале что-то среднее между пантомимой и балетом, а затем современный балет высокого класса. Но вот чудо, их речи настолько органично переходят в разговор на языке движений, танца, что вы не замечаете смены «языка», а пластика оказывается настолько красноречивее любых слов, что, кажется, только так и можно было передать весь спектр сменяющих друг друга чувств. Это не вставной балетный номер, это не оперетта, это прекрасный новый синтетический спектакль.
Что же, пожалуй, искусство — это сегодня то немногое, что способно поддержать нас в этой путаной и ломаной жизни, Спасибо его творцам за это!
Шпильман Владимир Ильич, — директор научно-аналитического центра рационального недропользования Ханты-Мансийского автономного округа, доктор геолого-минералогических наук.