Мыс Корабельный
Этот жилой район, расположенный на левобережье Туры в самом начале Тобольского тракта, еще в 50-х был включен в городскую черту, но до сих пор сохраняет свою «автономию» и, скажем так, профессиональную принадлежность, оставаясь колыбелью тюменского флота.
С юга от пыльного города Мыс отмежевался широкой лентой реки, с запада — обширной березовой рощей. Когда-то на ее месте находился прекрасный сосновый бор, но в военные годы он был почти полностью вырублен. Теперь небольшие сосновые островки сохранились лишь на западной окраине поселка, возле Дома культуры «Водник» и у озера Круглое. На месте бора поднялась березовая роща, поначалу называвшаяся Мысовской, а в 1961 году получившая имя первого космонавта — Юрия Гагарина. Правда, часть ее была отдана под дачи местных высокопоставленных чиновников, по сей день окруженные высоким глухим забором. Но и заметно урезанная ее площадь составляет не менее 150 гектаров, и Гагаринская роща считается одним из лучших мест отдыха в городской черте.
Обживать этот красивый и тихий уголок люди начали еще в XVIII веке, однако по-настоящему поселком речников и корабелов Мыс становится с середины прошлого столетия — с началом парового судоходства в Обь-Иртышском бассейне. В 1864 году богатый тюменский купец, судовладелец и промышленник Иван Игнатов (родной дядя писателя Михаила Пришвина) основал здесь один из первых в Сибири судостроительных заводов.
Благодаря перу талантливого племянника до нас дошел яркий и колоритный образ этого незаурядного человека, выведенного в автобиографическом романе Пришвина «Кащеева цепь» под именем Ивана Астахова: «горбоносый, с пепельными кудрями, великан и красавец, если бы не темен в лице, не то разбойник, не то цыган-конокрад».
«… Пароход плывет и пугает свистками диких уток и лебедей; на каждой остановке дядя выходит на пристань; точно такие же оборванцы, как и в начале пути, окружают Астахова, о чем-то тихо просят его, и он сажает их на баржу с переселенцами.
— Кто эти люди?
— Шпана, — сказал дядя. И на немой вопрос ответил: — Таежные жители: разбойники, воры, всякая рвань с волчьими билетами.
— Куда же вы их везете?.
— К себе везу, пароходы строить.
Чистит рака, а сам прислушивается- на носу начинают кричать: «под табак», три, три, два с половиной, и как крикнули «два» — что-то зашипело и затрещало на дне парохода. Астахов бросает раков, выскакивает на палубу и, мигом заметив наседающую на корму парохода баржу, кричит растерянному капитану:
— Полный ход!
Капитан кричит в машину:
— Стоп!
Астахов тигром бросается в штурвальную, схватывает капитана, швыряет за борт и кричит в машину:
— Полный ход!
Пароход срывается с мели. На полной воде равняется с баржей, с борта на борт перекидывают трап: Астахов идет туда, на баржу, его окружает шпана.
— Eсть у вас, кто может управлять пароходом?
Выходит невзрачный человек желтого цвета, покрытый веснушками. Астахов его мгновенно оглядывает, сразу что-то понимает и спрашивает:
— Политика?
Желтый кивает головой,
— Становись капитаном.
Возвращается на пароход, принимается опять за раков, совсем даже не спросив, достали прежнего капитана или он утонул…»
Предприимчивый и ухватистый сибиряк, объединив свои капиталы с камским пароходчиком Устином Курбатовым, сразу повел дело с большим размахом, и вскоре Жабынский механический судостроительный чугуно- и меднолитейный завод товарищества «Курбатов и Игнатов» развернулся в многопрофильную фирму с солидным уставным капиталом. Кроме судов здесь выпускали самую разнообразную продукцию: паровые машины и котлы, портовые грузоподъемные краны, оборудование для лесопильной и сельскохозяйственной промышленности. К концу XIX века со стапелей Жабынского завода сошли на воду свыше 50 судов — грузовых, буксирных и пассажирских пароходов, барж. Товарищество «Курбатов и Игнатов» кроме завода имело 16 буксирных и пассажирских пароходов, 43 баржи и 16 паузков.
В товариществе трудились сотни рабочих, и к этому времени на Мысу вырос целый поселок мастеровых, речников и корабелов. Здесь имелись свои церковь, начальная двухгодичная школа, больница и госпиталь.
Старые речники еще помнят времена, когда по сибирским рекам бегали суда дореволюционной постройки. Долгое время самым мощным в Обь-Иртышском бассейне считался пароход «Сибиряк». Построенный еще в 60-х годах прошлого столетия, он исправно служил до 1942 года. Правда, назывался уже по-иному — соответственно своему возрасту — «Дедушка». А по словам старейшего тюменского судостроителя Виталия Шестакова, отработавшего на судостроительно-судоремонт-ном заводе (бывшем Жабынском) свыше 40 лет, игнатовские пароходы «Тавда», «Жан-Жорес» и другие бегали по сибирским рекам и в пятидесятых, и даже в начале шестидесятых годов.
Позже все они были пущены на металлолом, Точнее, кроме одного. Исключение сделали для парохода «Святитель Николай». Некогда он был самым современным и комфортабельным из всех судов, спущенных со стапелей Жабынского завода: на нем впервые применили электроосвещение и паровой штурвал. Однако самым существенным было другое обстоятельство: надпись на постаменте у речного вокзала в Красноярске, где установлен макет парохода, гласит: «Макет парохода «Святитель Николай», на котором В.И. Ленин 30 апреля 1897 года с пристани Красноярска выехал в Минусинск для отбывания ссылки в селе Шушенском». Сам же пароход был тщательно отреставрирован и поставлен на вечную стоянку у енисейской пристани Скит.
Впрочем, качеством и долговечностью поражают не только пароходы постройки Жабынского завода. Краснокирпичное здание бывшей игнатовской конторы, расположенное на берегу Туры, на территории судостроительно-судоремонтного завода не идет ни в какое сравнение с куда более поздними, появившимися в 40-60 годах. И, думается значительно переживет своих хилых собратьев.
После революции Жабынский завод так и не набрал былых игнатовских «оборотов». Большинство судов были в годы гражданской войны реквизированы белыми и красными (кто сколько успел), оборудование растащено, а то, что осталось, — национализировано. В конце двадцатых годов на правом берегу Туры на базе филиала Балтийского завода начала строиться Тюменская судоверфь, составившая жесткую конкуренцию хиреющему патриарху парового флота и постепенно оттеснившая его на второй план.
В годы войны Мысовской завод наряду с судостроительным поставлял фронту понтоны, торпедные катера и прочие плавсредства, выполнял самые различные военные заказы.
Долгие годы одной из местных достопримечательностей был отслуживший свое и прописавшийся на берегу пассажирский теплоход «Ракета». В нем размещалось кафе — излюбленное место отдыха мысовчан. Но несколько лет назад своеобразная визитная карточка поселка речников -теплоход — сгорел.
Сейчас на Мысу находится основная эксплуатационно-техническая и ремонтная база Обь-Иртышского речного пароходства. Правда, значительная часть сухогрузов, буксиров и барж в последние годы остается невостребованной, и всю навигацию суда находятся на холодном отстое. А мысовским речникам и корабелам приходится подыскивать работу в городе.
На снимках: флот на холодном отстое; старая игнатовская кон тора; здесь начинается Мыс; но вое поколение речников
***
фото: