Обоюдоострая свобода печати
Во вторник закончился суд над газетой «Наше время». Иск трех судей Центрального района к молодежной газете о защите чести и достоинства судья Ленинского района Лаврентьев постановил удовлетворить. И, как сообщил мне редактор «Нашего времени» Анатолий Костров, газета теперь обязана выплатить 47 миллионов рублей.
На счету газеты — тридцать миллионов, спонсоров газета не имеет, 12 миллионов необходимо уплатить издательству. «Это — банкротство и закрытие газеты», — сказал Анатолий Костров. Кроме того, сказал он, областная прокуратура возбуждает уголовное дело против автора газеты Александра Херсонского.
Конечно, будет подана кассационная жалоба и есть какие-то надежды, хотя оптимизма я в голосе редактора не услышал.
Как трудно мне не поддаться эмоциям, набирая на компьютере эти строки. Как трудно уходить от личного. Вроде бы радуйся: одним конкурентом на тесном газетном рынке стало меньше. Это с одной стороны. А с другой — ровно 30 лет назад, 12 августа 1965 года, я начал работать в Тюмени старшим литсотрудником «Тюменского комсомольца» (так называлась газета до 1991 года) и проработал в нем до 4 августа 1976 года. Одиннадцать лет.
Так что нет у меня злорадства, равно как и нет желания перевешивать, вслед за судом, меру вины и степень ответственности газеты. Свобода печати — как бритва обоюдоострая. Бреет. Но может и зарезать хозяина. А мы (да-да, мы! И я в том числе), обретя свободу печати, все еще уподобляемся ребенку, вытащившему из отцовского стола опасное лезвие. Мы не знаем, что такое свобода печати, И, подписывая очередной номер, по привычке я обращаюсь к сидящему где-то в сердце старому «внутреннему редактору». А он воспитан еще в далекие-далекие времена, еще на печальной памяти «Перечне сведений, запрещенных к опубликованию в открытой печати».
Пока бог миловал «Тюменский курьер». Хотя был иск, к счастью, разрешившийся полюбовно. Была и недавняя угроза подать в суд за то, что назвали имя человека, подозреваемого в убийстве.
Мы все ходим по тонкому льду, названному свободой печати. Лед трещит под ногами, а мы идем. А кое-кто — проваливается.
Где выход? Бояться? Осторожничать? Рисковать на авось?
Мы все еще, вся российская журналистика, — в прошлом. Когда можно было все, что разрешалось. Когда сидел злой-добрый цензор и спасал редактора от неприятностей. Так что — пожалеем об этом прошлом и позовем цензора? Спаси, мол, Владимир Николаевич или Татьяна Степановна, от судов и неприятностей!
Или будем жить как умеем, пока не научимся. Только много ли нас выживет к тому времени, когда научимся?
Что бы там ни говорили о «четвертой власти», прессу мало кто любит. Из имеющих власть не любит никто. Иногда терпят. Иногда считаются. Редко боятся. Не любит никто. И этим, не любящим, урок, что преподали «Нашему времени», захочется поскорее выучить, освоить и применить. Два процесса проиграла тюменская пресса. Могу предсказать, что это — только начало. И быть может, именно поэтому я не могу радоваться беде, доставшейся конкуренту. Потому что мы — одной крови и завтра такая же беда может постучать в нашу редакцию. Из-за ошибки, из-за легкомыслия, из-за незнания закона, из-за того, что мы кому-то не по нраву, а он — сильнее нас.
Я не знаю, что думают об этом другие газеты, Не знаю, готов ли помочь союз российских журналистов. А может, нам просто собрать наши крохи, кто сколько даст, и продлить жизнь одной из старейших тюменских газет?