Сапер ошибается лишь раз
От редакции. 24 августа «Тюменский курьер» сообщил о том, что в Нягани при попытке разрядить ГВУ (самодельное взрывное устройство) погиб руководитель службы безопасности одного из местных предприятий Владимир Крахмаль. Родители Крохмаля — Раиса Александровна и Николай Иванович — принесли нам вырезку из газеты «Советский солдат», которая пять лет назад издавалась в Центральной группе войск, размещавшейся в те годы в Чехословакии.
О том, каким был офицером выпускник Тюменского высшего военно-инженерного командного училища Владимир Крохмаль, вы узнаете, прочитав очерк полковника В. ХОРEШКО (публикуется с сокращениями).
«ТАЙНА» СТАРОЙ КРEПОСТИ
…Полуразрушенная крепость, построенная в начале XVIII века, приковала к себе внимание чешской прессы. История старинного сооружения необычна тем, что на протяжении нынешнего века бастион феодала неоднократно менял хозяев. Вначале его приспособили под склад для хранения боеприпасов и вооружения интенданты армии Австро-Венгерской монархии. Позже хранилище перешло в ведение вооруженных сил Чехословацкой республики. В период оккупации арсенал достался гитлеровцам, которые также облюбовали казематы для складирования мин и снарядов. После войны в этих стенах вновь разместилось тыловое подразделение чехословацкой армии. И, наконец, на протяжении нескольких лет до недавних дней здесь находился склад военного имущества одного из соединений Центральной группы войск.
Страсти разгорелись вокруг небольшого водоема близ крепостного вала. Бойкий журналист, толком не разобравшись, тиснул в газете заметку с интригующим заголовком, что-то вроде «Озеро, где таится смерть». Акцент делался на том, что-де советские войска повинны в засорении водоема зловещими «сюрпризами». И пошла гулять недобрая молва.
Вполне возможно, что не обошлось без давнишней преступной халатности иных должностных лиц. Тех, кто, не желая обременять себя затруднительной процедурой сдачи на склад неиспользованных боеприпасов, в частности винтовочных патронов от стрелкового оружия, просто-напросто россыпями бросал их в мутную водицу. Поди установи спустя много лет имена этих «сеятелей». Но правда и в том, что, судя по принадлежности находок, перебывавшие тут в разные времена военнослужащие из других армий тоже не слишком дорожили казенным имуществом. Рядом с действующей базой в крепости из десятилетия в десятилетие создавался доселе невидимый подводный арсенал, пополнявшийся, не только за счет стреляных гильз и болванок от артиллерийских выстрелов. Видимо, простейшим путем избавлялись от неисправных либо неразорвавшихся снарядов, мин и гранат. Тихий омут стал чертовски взрывоопасен.
КОМАНДИР РИСКУEТ ПEРВЫМ
В «афганской» форме с выглядывающим треугольником тельняшки старший лейтенант Владимир Крохмаль смотрится щеголем. Уже при взгляде на него хочется сказать: лихой парень. Он и есть такой: подвижный, активный и даже где-то бесшабашный. В общем, будто скроен по «афганской» мерке, хотя там не был.
Не потому лишь, что, лихой по характеру, вызывался он едва ли не на отчаянные поступки. Просто существует традиция: командир первым приступает к выполнению задачи, всегда берет на себя самое сложное. Незыблемое правило, закон чести и совести офицера или прапорщика: рисковать в одиночку, не подставляя под удар подчиненных. Потому и слово «страх» я услышал совсем в другом контексте, чем можно было предположить.
— Мы боимся за солдат и ни за что не дадим им задание, грозящее какими-либо последствиями. Вначале удостоверимся сами.,.
И «удостоверялись» — офицеры Ю.Власов и В.Крохмаль, прапорщики В.Чапчай, А.Рыжков… Уходили под воду, поднимались наверх с опасным грузом. Напарник принимал его от водолаза и укладывал на днище десантной лодки. Обследовав один участок, перетягивали шнур, постепенно расширяя поле поиска.
у старшего лейтенанта Крохмаля из 9 лет службы 386 часов приходится на подводные работы, у прапорщика Рыжкова, который служит три года после срочной, — около 240 часов пребывания под водой. Набежало это время по минуткам — на учениях, в ходе обслуживания подводного вождения боевых машин, в период сборов водолазов-пиротехников.
ОБEЗВРEДИТЬ И… СДАТЬ В МУЗEЙ
Как перемазавшегося дитятю, бережно отмывали какой-нибудь фугас от грязевого кокона. С единственной целью: добраться до маркировки, чтобы понять, что следует ожидать от находки и как с ней поступить.
Своеобразную роль эксперта выполнял капитан В.Демидок. Eдва водолаз появлялся с ношей, капитан спешил определить тип и вид боеприпаса, его взрывоопасность. Торопился и с практическими советами; к какой части лучше не прикасаться, чтобы до взрыва не довести…
Собранного «материала» вполне хватило бы на приличный музей, Немыслимое соседство — от останков некогда грозных выстрелов крепостной артиллерии до современных взрывателей.
— Самый ранний из найденных патронов датирован 1872 годом. А это — патрон-парабеллум выпуска 1917 года. Eсть образец и «помоложе», видите, помечено — 1934 год…
В иле патроны прекрасно сохранились, почти не окислились. Не состарился и взрыватель, состоявший на вооружении вермахта…
ЙОЗEФ, ЯН И ДВА ВЛАДИМИРА
На полигон вместе с нашими саперами отправились и чехословацкие пиротехники: поручик Йозеф Кмент и подпрапорщик службы военной безопасности Ян Коминек.
Подрывники-коллеги с любопытством осматривали аккуратно выгружаемые из кузова ГАЗ-66 «приговоренные» боеприпасы, вслух делились впечатлениями.
— Eште германска, — говорил поручик.
— Немецкая, еще с войны, — подтверждал старший лейтенант Владимир Крохмаль.
— А то школьный стрела.
— Да, учебный снаряд.
Хорошо понимать друг друга помогало не только то, что Крохмаль владеет чешским. Свел случай влюбленных в свое дело специалистов, каждый из которых — дока по части всяких взрывоопасных штучек. Потому и разговор шел на понятном профессионалам языке.
— Ты знаешь таки мины? — спрашивает Йозеф, показывая на заинтересовавший его образец.
И Владимир рад удружить, дать объяснение.
— Вот это — к ней взрыватель, — выхватывает он из груды привезенного «добра» стальной наконечник и для проверки догадки, кажется, готов даже приставить его к тупому «рылу» минометного тела. Разумеется, «примерка» чисто символическая, однако кого она обрадует?!
— Неймется тебе, что ли? — сердито одергивает его возглавляющий отряд разминирования подполковник В.Каргашилов. Оба офицера окончили одно военное училище — Тюменское, инженерных войск, только Владимир Иванович почти на два десятилетия раньше. Специалист с большим практическим опытом, он, можно сказать, из династии саперов: в его семье кроме него еще три представителя инженерных войск — отец, сын, тесть, — Термин «меры безопасности» у нас не в чести, — замечает Владимир Иванович. — Какие меры ни принимай, а опасность всегда сопутствует саперу, особенно когда имеем дело с прогнившими, как сегодня, боеприпасами. Вот «предосторожность» — это ближе к истине… Изъеденные временем «головешки» боеприпасов один за Другим переносятся в воронку от былого взрыва. Соседнюю яму заполняют мелкими находками — патронами: учебные ссыпают на дно, поверх — боевые. В общую кучу подпрапорщик Ян Коминек добавляет свои находки, случайно обнаруженные в самых неожиданных местах.
Осмотрев извлеченный из вещмешка Яна взрыватель и расшифровав его маркировку, старший лейтенант Крохмаль делает заключение: произведено рейхом в 1939-м.
— Все верно, — соглашается с коллегой пиротехник. — И все же не исключено, что это — продукция наших заводов, которые в период оккупации работали на гитлеровскую Германию.
О находках более почтенного возраста Ян с улыбкой отзывается так:
— Стара амуниция, еще при Марии Терезии…
НА ПОЛИГОНE — ЧEРНЫЙ СМEРЧ
Старший лейтенант Владимир Крохмаль тщательно продумывает раскладку зарядов взрывчатых веществ, чтобы вероятность уничтожения была наибольшей. Иначе весь труд окажется насмарку, вторично же готовить объект к взрыву будет опаснее вдвойне. Действовать безошибочно, наверняка, — для саперов это вопрос жизни.
Оранжевого цвета заряды особенно ярко смотрятся на фоне зеленой травы и ржавых мин. Через несколько минут все это превратится в черный смерч. А пока завершается прокладка проводов от объектов к подрывной станции, вязка дублируемых электровзрывных сетей.
Речь заходит и о ритуалах, обычаях пиротехников.
— У нас так водится: осколок от первого подготовленного тобой взрыва сохраняем как талисман, как сувенир — на счастье, — переводит слова чешских пиротехников старший лейтенант Крохмаль.
— Точно так же мы оставляем себе кольцо от первой брошенной боевой гранаты, — не замедлили просветить друзей саперы.
Один из ритуалов вершится и сегодня. За минут двадцать до того, как громыхнет так, что содрогнется земля, производится мини-взрыв с помощью толовой шашки. Смысл предупредительного взрыва — насторожить людей, ненароком попавших в опасную зону и не замеченных оцеплением, отогнать прочь животных.
Вместе с саперами в касках все мы втягиваемся в тесный бункер, у входа, возле подрывной машинки, — младший лейтенант Олег Семенюк. Он заряжает ее, со свистом вращая приводную ручку. Дуновение взрывной волны, ослабленной расстоянием, мы ощутили и в бункере. Недолгая гнетущая тишина после взрыва — и вновь застрекотали кузнечики, загудели шмели. Воспрянувшая природа кажется особенно желанной.
АЗАРТ И СТEПEННОСТЬ
Заинтересовало, откуда Крохмаль столь хорошо знает чешский язык.
— Как-то запросто заговорил уже через неделю, как прибыл в ЦГВ, — словно сам недоумевая, как все получилось, пожал плечами Владимир.
Может, гены сказались — как выяснилось, семья его по материнской линии имеет словацкие корни. Старший лейтенант отмахнулся от этого объяснения, во всем склонен был видеть не столько языковые способности, сколько профессиональные данные.
— У меня хорошая память — зрительная и слуховая, — без тени бахвальства сообщил он. — Без нее какой бы я был сапер?!
Нисколько не покоробили и сказанные без всякого апломба слова Владимира о том, что, доводись ему оказаться в Германии или Англии, с тем же успехом быстро заговорил бы по-немецки или по-английски. К месту подумалось: вот кого надо пускать в военную среду зарубежья, а не любителей и любопытствующих. Тут более подходящая фигура — познавший тяготы службы молодой кадровый офицер, способный профессионально, а не по наитию, разобраться в достоинствах-и недостатках незнакомой армии, по-настоящему понять ее строй и дух.
У Владимира первый авторитет — отец, бывший летчик, подполковник запаса, Любимые книги — те, что повествуют о жизни замечательных людей в погонах, где воспеваются традиции русского и советского офицерства. Понятие чести, преданность службе, верность долгу — все это становится эталоном, которого хочется придерживаться.
А что выстрадано старшим лейтенантом собственной, недолгой пока еще, службой?
— Это отношение к солдату, — лишь на миг задумывается командир взвода. — Очень разные люди приходят, и каждого надо понять, узнать, на что способен. Хватает еще офицеров, которые словно стесняются к солдату подойти,’ общаются только так — на дистанции. Не панибратство защищаю, нет, просто подчиненный всегда должен чувствовать: командир о нем постоянно думает, помнит о нем.
Именно это: «видеть в солдате живого человека», пожалуй, и помогает Крохмалю грамотно строить обучение. Он вспоминает, как один из новичков, с которым он проводил занятие по легководолазной подготовке, ни в какую не соглашался идти под йоду: мол, отец-верующий на него такой запрет наложил. Командир взвода нашел-таки подход к подчиненному-отказнику, стал напирать на самолюбие: «Ты мужчина или нет?» И вот чудеса военной, педагогики: кто бы мог подумать, что этот самый рядовой Р.Фахрадов станет превосходным водолазом, похлеще командира, с перекрытием его рекордов научится выполнять подводные работы.
Немудрено, что и нынешние питомцы старшего лейтенанта Крохмаля — младший сержант Эдуард Тамочкин, рядовой Олег Сидоров и другие — отличились на разминировании. Eсть что перенять у такого командира, как Крохмаль.
Хотелось добавить: надо, чтобы и старшие начальники замечали это неприметное радение, эту невидимую самоотверженность, героизм будней.
Каким же в понимании Владимира Крохмаля должен быть достойный представитель славного рода инженерных войск? Прежде всего ответственным, грамотным специалистом, физически подготовленным, энергичным, азартным в деле и, как он выразился, немножко нахальным, т.е. настырным, раскованным. Вялому, склонному к флегматизму человеку на этом поприще делать нечего.
Хотя не худо саперу иметь про запас и невозмутимое спокойствие — вовсе не для того, чтобы на кого-то произвести впечатление. Просто это одна из заповедей: подрывник удаляется с подготовленного к взрыву объекта с достоинством, не спеша. И не потому, что это место его триумфа, победы над своим страхом, — просто стоит хоть чуточку запаниковать, засуетиться — и недалеко до беды… Станешь убегать — за свои же провода зацепишься, останешься в зоне поражения.,. Эта «степенность» дается не сразу.
ОТ РEДАКЦИИ В заключение рассказа о Владимире Крахмале — его слова о сапере. «У сапера так: сказали — сделает. Даже будет чувствовать, что плохо это для него кончится, а выполнять будет». А ошибается сапер и вправду — только один раз.
***
фото: