Человек с шаланды «Витя»: московский одессит в Тюмени
Была шаланда. Но не было кефали. А рыбки я бы поел. Вот с этим человеком точно бы поел. На брудершафт. Хоть он и был плохим Швондером в фильме «Собачье сердце».
Но о кефали не позаботились. Как у Аркадия Райкина, «кирпич — бар, раствор — йок». Раков, кстати, тоже не было — ни больших, но по пять, ни маленьких, но по три. Хотя вру: один, красный-красный (Eвдокимов хорошо бы его изобразил или, например, Ярмольник), все ж на сцене присутствовал — прикрепленный к мачте шаланды «Витя». Поэтому я все время ждал, когда артист Роман Карцев повеселит публику знаменитым монологом про «ну о-ч-чень больших раков». Не дождался: моноспектаклем «Моя Одесса», блестяще и на одном дыхании сыгранным Карцевым в Тюменском театре драмы и комедии, этот хит не был предусмотрен.
Изысканного и ни на что другое не похожего одесского юмора (шоб я его слышал до гробовой доски!) было невероятно много, но он был окрашен в грустные тона. Словно Карцев вышел к нам не в безупречном костюме с бабочкой, а в рыбацкой тельняшке. Белая полоса, черная полоса, белая, и опять черная… Спектакль посвящен памяти друга и партнера в популярнейшем комическом дуэте -безвременно ушедшего из жизни Виктора Ильченко. И эта светлая печаль, эта ностальгия по золотым денечкам рассыпана по всему полуторачасовому действу, как… ну, наверное, как соль по свежепойманной кефали, ведь так не хочется банальных сравнений!
Удивительное дело: после такой вот мощной инъекции смехом, добрым, умным юмором испытываешь непреодолимое желание стать… одесситом. Пусть ненадолго. Скажем, на месяц. И обязательно доехать до Одессы, в которой — сам себе признаешься с ужасом — не бывал никогда и рискуешь не попасть вовеки. Ришелье там, а ты тут. Море тоже там, Дерибасов-ская, Молдаванка и Пересыпь (воспетые еще Марком Бернесом в фильме «Два бойца»), «Золотой Дюк» и «Золотой Ос-тап» и еще уйма всего — кефаль, кстати, тоже неплохо попробовать, впервые в жизни: к нам точно не привезут… И это тоже светлая грусть — потому что шанс «приплыть» в Одессу все-таки остается, пусть чисто теоретически, пусть где-то на периферии сознания…
А тем временем неутомимый лицедей Карцев притворяется то дедушкой, читающим внуку мудрую книгу жизни, то экс-футболистом, уморительно вспоминающим про то, как «мы играли», то фанатом бывших политических вождей, льющим непридуманные слезы по поводу их исчезновения с «великой сцены жизни»… Но особенно шикарно ему удается этакое многоголосье, мгновенное переключение с маски на маску, стремительный переход в иного человека, будь то назойливый мальчишка или местный донжуан, завидующий соседу, до «которого приходила ох какая московская актриса, Любой звать». Вот когда смех рвался из меня наружу совершенно неприличными пластами.
Очень трудно смеяться, когда смеешься много.
…А поставил этот спектакль по Михаилу Жванецкому Марк Розовский, которого тоже не надо представлять. Музыку в «осенних тонах» (ох, не случайно на сцене столько зонтиков, под которые время от времени прячется Карцев) написал Теодор Eфимов — про него артист пошутил: «Он всюду ездит за мной, потому что… любит слушать свою музыку».
…А все-таки я послушал бы про раков, «вчера были, но о-ч-чень маленькие». Теперь вот бегай, ищи на видеокассете этого самого Карцева. Приехал, растормошил, смехом измучил — так,’ что еще посмеяться хочется. Кажется, это одессит Бабель когда-то написал: «Пришлите к нам в Житомир побольше хороших людей — и мы отдадим им все граммофоны». И, будь по Бабелю, Роман Карцев мог бы увезти из благодарной Тюмени шаланду с граммофонами.
***
фото: