«Мы смерти смотрели в лицо…»
Вот уже и купол воссоздаваемого вновь храма Христа Спасителя в Москве золотить собираются, в уральских карьерах шлифуют мраморные плиты — не хуже знаменитых итальянских в Карраре. На них золотом нанесут имена погибших в Отечественную войну 1812 г. Проникнувшись особой торжественностью момента, медленно проходят посетители галереи героев той войны в Эрмитаже, вглядываясь в портреты Кутузова, Багратиона, Барклая-де-Толли…
Имена и подвиги, судьбы той войны давно стали для нас безусловной нравственной и исторической ценностью. Гордостью и болью всей России. А вот с 50-летием нашей Великой Победы, которое мы отмечали весь заканчивающийся год, куда сложнее. Споры, дискуссии, попытки по-иному увидеть страшную войну, возвести новые памятники, осмыслить знакомые факты, поразмышлять над новыми документами. А главное, в переходное время стоит научиться говорить о Великой Отечественной войне от собственного имени и, не умаляя подвига фронтовиков, их Победы над фашистским зверем, правдивее прописать ее лик, ее глубочайший след в нашей новейшей истории. Чтобы знать и помнить, все принимать и видеть в уроках войны высшую меру ответственности за достойную жизнь новых поколений и быть навсегда благодарными.
Свое место в этой картине нашего меняющегося российского мира занимает текущая литература. Eй тоже непросто. В тылу занимают свои надежные позиции лучшие книги своей эпохи: «В окопах Сталинграда» В.Некрасова, «Спутники» В.Пановой, «Василий Теркин» А.Твардовского, военные романы К.Симонова, романтическая и мужественная лирика С. Гудзенко, «Народ бессмертен» В. Гроссмана, военные годы врача Володи Устименко в честной и пронзительной трилогии Ю. Германа, «лейтенантская проза» Г. Бакланова, Ю.Бондарева, В.Быкова…
Все эти произведения были переизданы в юбилейном году, подтвердив ту непреложную истину, что старый конь борозды не портит. Поскольку наше общество разделилось на разные «дома», «конгрессы», «яблоки» и «выборы», ради объективности и уважения к взглядам внушительной части наши ветеранов отмечу, что быстро разошлись переиздания книг на военную тему М.Бубеннова, А.Иванова, И. Стаднюка…
У нас в Тюмени были предприняты попытки выпустить однотомники произведений по мотивам огненных лет наших авторов, но первое место в местной инициативе по праву принадлежит «Книге памяти», достойно увековечившей имена павших на фронтах, умерших от ран земляков. «Курьер» тоже в меру сил постарался, выпустил скромный сборник с тщательно выверенными текстами лучших фронтовых песен.
А вот наша большая литература так и не смогла преодолеть новые групповые пристрастия, писатели занялись публицистическим пересмотром своих прежних произведений, казалось бы, с самыми высокими целями — отобразить страшную глубину якобы всей правды о войне. Чисто художественных произведений появилось мало. Очень спорный роман продолжает писать В. Астафьев. Юбилей он почтил наиболее душераздирающей второй книгой своей эпопеи «Прокляты и убиты».
Сибирская стрелковая дивизия в конце 43-го года с ходу форсирует Днепр, закрепляется на плацдарме. Сами бои удались автору, как и атмосфера подлинного солдатского братства. Но лишь прозаик покидает страшное место, пытается охватить другие события войны, у В.Астафьева начинают ныть старые раны, беспросветно трагичны его мысли, отношение к советскому прошлому. Нынешний баталист клянет все и вся, по его же собственным словам, готов мстить всему начальству, начиная от Сталина и кончая Eльциным. Пинки и матюки, жуткие обиды чередуются от. главы к главе.
В.Астафьев уповает на Божье имя. Eго чудеса, ужасаясь им же созданной апокалиптической картине массовых убийств на переправе. Но в небо летят упреки и хула: «Слеп и страшен суд твой, отмщение твое стрелою разящей летит не туда и не в тех, кого надобно разить. Худо досматриваешь, худо порядок, тобою же созданный, блюдешь ты, тешась не над дьяволом и сатаной, а над чадами своими».
Смертные муки своих товарищей писатель считает расплатой за великие грехи нескольких советских поколений. Но почему же В.Астафьев не замечает, что их смерть за Отечество — одна из самых святых жертв? И верно сказал писателю в лицо один из ветеранов, что новую лжу творит он на старых мифах и трагедиях. Убиты — да, но не прокляты, а благословенны, если быть в согласии с божественным каноном.
Прямо противоположную позицию занял роман тоже писателя-фронтовика — Олега Смирнова «Месяц колосьев». Опираясь на новые документы, переводя действие то в Кремль, то в белорусские леса, автор воссоздает сложный и суровый образ знаменитой летней операции Красной Армии под названием «Багратион». Роман убедителен и гармоничен, ибо лишен парадного лоска недавней официальной историографии, отмечавшей ту кампанию как стремительный и удачный бросок наших войск к берегам Вислы. И здесь, как и на Днепре, цена победы была велика, рекой лилась солдатская кровь, доблесть и дурость смешались пополам. И еще одно достойное качество прозы О.Смирнова — она свободна от старых и новых политических мифов.
Много разговоров о романе Г.Владимова «Генерал и его армия», в котором угадываются трудные судьбы советских военачальников, от самодуров до тех, кого солдаты зовут «отец родной». Роман талантливый, но жесткий антикоммунизм автора опять-таки модернизирует прошлое. Не верите? Но самую суровую отповедь Г.Владимов получил от честнейшего писателя-фронтовика, наделенного уникальным художественным даром. Более того, он. В, Богомолов, никогда не подлизывался ни к одному нашему режиму, с трудом выходили в свет его «Иван», «Зося», «Момент истины», обвиненные советской критикой в абстрактном гуманизме и прочих грехах. Так вот, прозаик, и сейчас редко выступающий в печати, подверг Г.Владимова резкой и подробной критике в статье о «новом виденье войны», подчеркнув, что «срам имут и живые, и мертвые, и Россия,..», и негоже на почве «кровавой и священной» творить лживую мифологию.
Посмертно пришла к читателю интересная проза поэта Eвг. Долматовского «Очевидец. Писатели на войне». Она автобиографична и касается только тех военных событий, коим автор был свидетелем, в которых участвовал.
Не так давно по своей воле распорядился жизнью замечательный творец «ржевской» военной прозы Вячеслав Кондратьев. Eго повести «Отпуск по ранению», «Сашка» и другие открыли нам «незнаменитый» характер военных буден, стиль суровой прозы, оправданный смертоносными бытом передовой среди болот и лесов Верхней Волги. Писатель всей душой принял наши перемены, активно выступал за обновление страны. Но убедившись, что тоталитарная власть сменяется властью денег, что кругом распространяется смрад от бездуховности и нравственной деградации общества, старый солдат нажал на курок… Увы, новые радикалы даже это событие исказили, намекнули на болезнь. Но честный критик, всю жизнь занимающийся военной темой, А.Коган, друг В.Кондратьева, пробился на страницы журнала «Литературное обозрение» (1995 г., № 5) и поведал правду о трагедии. Кстати, в этом же номере напечатана военная поэма В.Кондратьева «Деревни русские…», написанная в 1961 г. Смысл ее близок военной лирике А.Твардовского и К.Симонова, Хорошие рассказы о войне В,Крупина, E.Носова, В, Распутина и других авторов напечатаны в этом году в журналах «Москва», «Наш современник».
Но несомненным лидером юбилейных месяцев стала художественно-документальная литература. Потомок знаменитого княжеского рода Сергей Голицын напечатал свои военные мемуары «Записки беспогонника» в «Нашем современнике». Переиздан однотомник документальной прозы Светланы Алексиевич («У войны не женское лицо» и др.) С большим трудом нашлись деньги на издание трехтомника публицистики, военных мемуаров и документов «Живая память. Великая Отечественная: правда о войне». В нем помещена последняя работа Леонида Леонова. Вот ее начало; «Нам думалось тогда, в сорок пятом, если доныне празднуется Полтава и поле Куликово, на сколько же веков хватит нынешней нашей радости? …Слава наша будет жить, пока живет человеческое слово. И если всю историю земли написать на одной странице — и там будут помянуты наши великие дела. Потому что мы защитили не только наши жизни и достояние, но и само звание человека, которое хотел отнять у нас фашизм».
Последний из могикан великой русской классической литературы выразил суть вещей, обнажил корни лучших современных произведений на военную тему. И они как бы примеряют главное начало в прозе разошедшихся друг с другом Виктора Астафьева и Валентина Распутина — защищать памятью минувшей войны само звание человека, которому фашизм пытался надеть рабские цепи.