Поговорим о «грядущем коммунизме»
После выборов 17 декабря с их уже всем хорошо известными результатами появились новые шутки. Бывшие партийцы, такие же, как и автор этих строк, кто не выбрасывал своих партбилетов, не выходил с шумом из компартии, а просто «прекратил членство» в связи с отсутствием наличия данной политической организации, теперь спрашивают друг друга:
— Достал из-под половицы свой партбилет?
— Достал.
— Пыль стер?
— Стер.
— Что же дальше?
— Боюсь, что слишком много взносов платить придется. За четыре-то с половиной года. Иначе не восстановят «с сохранением партстажа»…
Разговор абсолютно невыдуманный. Грустно это или смешно? Да ни то, думаю, ни другое. Самое главное, что ни разу в таких разговорах я не услышал страха. И как бы ни хмурился с экрана телевизора (коммунист? социал-демократ?) Геннадий Зюганов, насколько могу судить, и он сам, и возможный приход его в президенты не пугают вчерашних работников обкома-горкома-райкома КПСС.
В этом бесстрашии, по-моему, что-то есть.
Некогда поэт (почему-то названный пролетарским, хотя ни одного дня через заводскую проходную не ходил, был, что называется, «интелюлю чистейшей воды») заметил, что в коммунизм из книжки верят средне, мало ли что можно в книжках намолоть. Думается, что партийное строение, рухнувшее и раздавившее собою все государство, сумело поставить весомый знак препинания и под самой идеей.
То, что было, — было не из книжки. Было в практике. И как бы ни пытались мы слабой старческой грудью вдохнуть жизнь и поставить на ноги бывшего колосса, вряд ли это удастся в полной мере. Думаю, даже вовсе не удастся. И не потому, что на партийные собрания ходят в основном пожилые люди. И не потому, что многие политологи и даже соратники по партии считают самого Зюганова уже не коммунистом, а как бы социал-демократом.
Ведь осенью 1991 года рухнула не партия, названная так-то. Рухнула одряхлевшая идеология. Рухнула не потому, что Борис Eльцин подписал указ о роспуске партии. Рухнула потому, что те, кто ее олицетворял, кто говорил от ее и нашего имени -секретари, завотделами и замзавы, завсекторами и просто инструкторы, — взяли свои портфельчики и тихо, без тени протеста, разошлись по домам. Кое-кто, я знаю, даже бороду отпустил (чтобы не узнавали?)…
Может ли Зюганов стать президентом?
Не исключаю.
А сможет ли он восстановить коммунистический строй? Все колхозы собрать, все акции отнять, все квартиры расприватизировать, все заводы вернуть в государственную собственность (про «колбасные очереди» и «колбасные поезда» в столицу я тактично не напоминаю) — словом, все назад повернуть?
А захочет ли он все это сделать? Я, в бытность Зюганова в Тюмени, наблюдал, как ему охранник курточку подавал, и думаю, что — не захочет. Уж он-то точно не пролетарий.
А если даже захочет и если даже сможет, то маловероятно, что ему удастся возвратить в наше сознание образ светлого будущего всего человечества и удастся заставить поверить во все это.
Нет, попытаться, конечно, можно. Но для этого пришлось бы сначала ликвидировать «гидру частной собственности». Раскулачить фермеров. Отнять имущество у бывших товарищей по партии, ставших фирмачами, банкирами, промышленниками. Кое-кого, вероятно, пришлось бы даже расстрелять. Я думаю, что этого сегодня не захочет не только Зюганов, но и все его товарищи по партии. И все, кто голосовал за него на недавних выборах. И даже те, кто собирается голосовать.