Предсказание
Напоминание об одной забытой картине
1964 год. В так называемой творческой среде Свердловска горячо обсуждается картина двух молодых художников Геннадия Мосина и Михаила Брусиловского «1918-й».
На картине — Красная площадь, свежесколоченная трибуна, сжатая людским кольцом, на трибуне — горстка людей. Ленин, Свердлов, Дзержинский. Фигуры напряжены, словно это и не люди вовсе, а что-то сверхчеловеческое или нечеловеческое.
Я хорошо помню и дискуссии в студенческих аудиториях, и бурные обсуждения. Восстали старые большевики. Анна Ивановна Бычкова, лично, как тогда формулировали, встречавшаяся с Лениным, возмущалась: «Мы Ленина знали не таким! Он был добрый, человечный, а не такой жестокий, каким его изобразили на этой картине».
Помню и то, как ей возражал наш университетский философ Лев Коган. Он, с естественным пиететом, высоко оценивал точку зрения Анны Ивановны, но ссылался на мнение Горького, который отмечал в Ильиче и способность быть непримиримым, жестким…
Не забывайте, что это был уже 1964-й год, ушел в отставку Хрущев, оттепель закончилась. А до полного знания, какими антиподами на самом деле были Горький и Ленин, было еще лет тридцать…
Я смотрю на репродукцию этой картины в только что изданном на средства тюменского предпринимателя Петра Журавкова альбоме Геннадия Мосина. И поражаюсь: до какой степени современна эта работа! В ней — сегодняшнее наше знание о революции и о людях, которые ее совершили. Как это могло случиться в пору восторженно-канонического восприятия революции и ее вождей? Что помогло? Знание чего-то, чего не знали все остальные? Интуиция? Предвидение?
Мне повезло. Я смог задать эти, вопросы художнику Михаилу Брусиловскому, который гостил недавно в Тюмени; в доме Петра Журавкова. Правда, всякая попытка «проверить алгеброй гармонию» обречена на провал, но все же попробуем…
— Картина вызвала большой шум. А что было после этого?
— Да как бы ничего не произошло. Правда, у нас появилось имя. До «1918-го» нас знали мало. Картина стала известной. Один из вариантов хранится сейчас в Eкатеринбургском музее, второй — в Волгоградском. Картина побывала и за границей.
Строго воспринятая свердловской «общественностью» бунтарская картина совершенно неожиданно для ее авторов оказалась на выставке «На страже мира», которую организовало главное политуправление СА. (М. Брусиловский думает, что тут сыграли свою роль противоречия между союзом художников РСФСР, не принявшим «1918-й», и союзом художников СССР, по этой же причине поддержавшим ее. Руководителю российского союза Серову, официальному рисовальщику Ленина, работа Мосина и Брусиловского не понравилась, но сделать он ничего не мог.
— Потом, — продолжает Михаил Брусиловский, мы жили, как все. Идеологическая ситуация вокруг нас была не слишком благоприятна, поэтому мы и сами не очень высовывались. Расписывали совхозные клубы, тем и кормились. Правда, в 1967 году мы написали еще одну работу на ту же тему — «Командиры Урала». Но она была совсем плохо принята. Теперь уже испортились отношения и с союзом художников СССР. Они считали, что «сделали нам имя», а мы не оправдали доверия. Мы написали красных командиров большинство из которых были расстреляны в тридцатые годы. В стиле старинного фотопортрета. А выставку хотелось бы что-то вроде «Теркина на привале».
— И все-таки я пытаюсь понять, какое чувство, какое знание водило вашей кистью во время работы над «1918-м»? Почему получилось именно так? Вы же не могли знать того, что знаете сейчас?
— Картина… оказалась лучше, чем мы задумали. В ней много такого, о чем мы не догадывались даже. У художника иногда рука ведет, ведет работа. Когда мы картину делали, она… подсказывала нам. Секретарь областной организации союза художников Борис Павловский, помните его?…
— Да, он преподавал у нас на факультете.
— Так вот, Борис Васильевич предвидел большие неприятности. Он зашел в мастерскую смотреть работы. Показывает на одну: «Гена! Это написано, у Сурикова. А это…» — показывает на латы Свердлова и грозит пальчиком. А Гена ему отвечает: «Хватит одного Сурикова».
Жизнь шла. Мосин умер в 1982 году, так и не написав большой картины «Демидовский Урал». Михаил Брусиловский продолжал работать, хотя и говорит о себе: «Ленив, даже веранду на даче не могу достроить». Часто наезжает в Тюмень.
— Петр Журавков дал работу художникам. Раньше было государство, выставки «Урал социалистический». Это кончилось, и, может быть, слава богу. Зато остались проблемы с деньгами. Журавков заказал несколько картин. На эти деньги мы издали альбом о Гене.
— Значит, вновь появляются частные собрания? Соединение культуры и денег?
— То, что выставлено в доме Журавкова, — это не конъюнктура. Понимаете, отношения с меценатом простые. Журавков заказал свой портрет. Я его сделал так, как мне, в принципе, хотелось. Спрашиваю: понравилось? Ладно… Эти картины не заказные, не договорные. Человек с деньгами выбирает то, что ему нравится. И, знаете, он больше доверяет художнику, чем те, кто отбирал наши работы на официальные выставки.
Представьте себе три даты: 1918, 1964, 1996.
Между двумя крайними числами — почти восемьдесят лет. Без малого — век. Каким чудом эти числа соединили, предугадали, предсказали будущее, разглядели его в прошлом два молодых художника — Геннадий Мосин и Михаил Брусиловский?
***
фото: Геннадий Мосин; Михаил Брусиловский в Тюмени (1996 г.).