Как мы совершали идеологическую диверсию
Мне почему-то хочется посвятить эту историю предстоящей дате — 19 мая, когда раньше отмечали День пионерии. Хотя ни один из моих одноклассников, совершавших (и при моем тоже участии) идеологическую диверсию, красных галстуков не носил — мы заканчивали девятый класс.
Однако, несмотря на наш почтенный возраст — дело близилось к окончанию школы, — нам пришлось-таки участвовать в типично пионерском мероприятии: смотре инсценированной песни.
Песню, надо было, правда, выбрать про комсомольцев, причем обязательно про героических. И мы выбрали песню про парня, презирающего удобства. Помните? «Ночь стоит у взорванного моста, конница запуталась во мгле. Парень, презирающий удобства, умирает на сырой земле», Грустная песня с печальной мелодией про гражданскую войну.
Про то, как репетировали, рассказывать не буду. Начну с того момента, когда все собрались в спортивном зале (актовый был на ремонте, что ли), настала наша очередь инсценировать, и на площадку, предназначенную для выступлений, вышел хор и сделал скорбные лица.
Зрители начали хихикать, даже не дождавшись первых гитарных аккордов. Потому что на середину спортзала вышли две моих одноклассницы (тоже со скорбными лицами) и расстелили на грязном полу черный халат, позаимствованный у технички. Следом за ними вышел грустный юноша по имени Женя, лег на халат и закатил глаза.
Тут вступил хор. Взорванный мост и запутавшуюся во мгле конницу изобразили в лучших традициях сюрреализма. «Мост» символизировала одноименная акробатическая фигура. Ночь, если память не изменяет, решили не изображать из-за недостатка массовки.
Дальше было просто: «Он еще вздохнет, застонет еле, повернется на бок и умрет». Все вышеперечисленное «парень» исполнил строго по тексту. «Умирая», Женя еще сильнее закатил глаза, а потом закрыл их.
Тихий стон моего одноклассника послужил сигналом к оплакиванию. Рыдания усилились, когда к лежащему на «сырой земле» телу стала медленно приближаться группа молодых людей в рваных синих халатах. Хор в это время пел: «И к нему в простреленной шинели тихая пехота подойдет».
Дальше шли самые замечательные строчки: «Юношу стального поколенья похоронят посреди дорог, чтоб в Москве еще живущий Ленин на него рассчитывать не мог». Церемония «похорон» завершилась тем, что к «могиле» подошла девушка в белом фартуке и возложила на неподвижного Женю пару гвоздик.
Никогда еще в нашей школе песня не производила такого сильного воздействия на зрителя. Все «убивались» так, как будто презирающий удобства парень был их родственником. Под всхлипывания и причитания комсомольской общественности хор дрожащими голосами закончил самый безобидный куплет: про то, как девушки ночами пишут письма и т. д.
…Потом нас, конечно, стыдили и укоряли, но аттестатов никому не испортили, родителей не вызывали и даже в дневники ничего не написали. Был восемьдесят восьмой год — тогда преследования по политическим мотивам как раз вышли из моды.