Голый остров как символ российской частной собственности
Вообще-mo, «Голый остров» — это старый-престарый японский фильм. О том, как два человека, мужчина и женщина, получили кусок земли на острове, собственно, не кусок земли, а кусок каменной гряды. И как они бились, буквально, бились, об этот камень, как носили на себе землю и воду, чтобы обеспечить пропитание. Я вспоминал этот фильм в течение двух недавних выходных дней.
Но сперва небольшой отчет о состоянии моего личного садового участка.
Яблони мои перезимовали хорошо, только «Триумф» несколько погрызли мыши и заяц ветки пообкусывал. Почему-то из всех моих плодовых деревьев здоровенный русачина, который прошлым летом избрал мой участок местом постоянного проживания, предпочитает именно эту яблоню на закуску. А насчет мышей — моя ошибка. Надо было получше укутать ствол обрезками старой малины.
Но и на «боровинке», и на «мелбе», и на «уральском наливном», и на «янтаре», и на купленной когда-то в Польше «айдеротт» (это все яблони), а также на груше и на вишнях уже, как ракетные установки «Град», нацелились на все четыре стороны света почки и вот-вот взорвутся и брызнут бело-розовым пламенем.
Ах, нет на свете ничего прекраснее цветущих деревьев. В эти минуты забываешь все. Даже то, каких трудов стоило превратить свой персональный «голый остров» в вишневый сад.
Итак, как вы помните, в нашем Советском Союзе вся земля являла собою общенародное достояние, принадлежала всем нам. Поэтому в личное пользование рядовой трудящийся гражданин, один из всех, получал то, что на официальном языке называлось стыдливо «неудобье».
О невоспетое социалистическими лириками неудобье! Сколько жизней ты спасло — картошкой, морковкой, капусткой, ягодами и фруктами etc… А сколько жизней ты сократило, вымотав все жилы из мужчин и выпив соки из женщин! Годами они превращали официальное свое неудобье в некоторое подобие удобья, удобряя землю своим потом, собою, в конечном счете.
Помню, как, будучи у меня в гостях, американский профессор Густафсон, откушав капустки, огурчиков и помидорчиков, вареньица и компотику, хвалил, хвалил, а потом вдруг удивился: мол, в Соединенных Штатах как-то не принято, чтобы журналист и преподаватель политических наук для пропитания (об удовольствии копаться в земле он сказал как бы между скобками) содержали участок земли и вручную его обрабатывали.
Я, конечно, срезал заокеанского профессора цитатой из американского же философа Генри Дэвида Торо, воспевшего труд на клочке земли («Уолден, или Жизнь в лесу»), я, конечно, доказал ему, что американские «механические» помидоры не могут равняться по вкусу с моими доморощенными. Но, по большому счету, между своими, мы все понимаем, что не ради красоты только и вовсе не ради философии, а единственно для обеспечения хлебом насущным большинство наших сограждан горбатится на своих неудобьях.
Так почему же величайшая в мире страна наша, не будучи в силах прокормить своих жителей, предлагала им исключительно «голые острова»? Болотину на Московском тракте — после дождя лопату суглинка не подымешь. Торфяники на Велижанском, окруженные ароматами вечногорящих свалок…
Не могу понять этого. И, наверное, уже не смогу. В последние годы появились, правда, участки с доброй землей, но как оторваться от каторги своей, куда столько вложено, куда жизнь ушла?
Правда, через несколько дней расцветут яблони, и я опять примирюсь со своим «голым островом». Да, странно устроен человек…