Игорь Родионов: «Россия должна отмазаться от мании величия…»
Рабочий день нового министра обороны начинается ранним утром, а заканчивается глубокой ночью. Интенсивность работы главы военного ведомства адекватна проблемам, которые стоят перед разваливающейся армией. Одна из главных задач -разобраться, что же осталось от вооруженных сил после криминальной распродажи оружия и материально-технических средств. Сегодня новый министр обороны разрабатывает модель реформы российской армии с учетом возможностей государства. С вопроса о том,’ какой она должна быть, началась беседа редактора отдела проблем безопасности «МН» Александра Жилина с министром обороны Игорем Родионовым.
— Детальный анализ состояния армии на сегодняшний день приводит меня к неутешительному выводу о том, что она переживает кризис, сходный с тем, что был после гражданской войны, — сказал министр обороны. — Я не драматизирую ситуацию, просто констатирую объективную реальность. Сегодня в наших вооруженных силах нет ни одного полка, способного через два-три часа к ведению боевых действий или к выполнению задач, связанных с передислокацией в другой район маршем, железнодорожным транспортом или авиацией. В 20-е годы руководство страны пошло на радикальное сокращение многомиллионной, но плохо обученной и обеспеченной армии до пятисот тысяч. И только по мере подъема экономики вооруженные силы стали наращиваться. И это был правильный шаг. Потом, в ходе противостояния и «холодной войны», мы строили свою оборону, опираясь в основном на количественные показатели, стараясь ни в чем не отстать от США. На мой взгляд, это было стратегической ошибкой, которая в итоге завела нас в тупик и фактически разорила страну. Несмотря на очевидную бесперспективность этой схемы, Минобороны до последнего времени упорно продолжало действовать по старым принципам, требуя от правительства средств, которые сгорали, не давая никакого эффекта.
Учитывая нынешнее состояние производства, финансов, науки и других показателей, мы вынуждены будем пойти на сокращение вооруженных сил. Их численность и оснащенность должны соответствовать возможностям страны. В противном случае денег будет не хватать не только на боевую учебу, но даже на зарплату военнослужащим, что, собственно говоря, мы сегодня и наблюдаем. При этом сразу скажу, что виды и рода войск огульно упраздняться не будут. Расчеты показали, что мы можем содержать 12 дивизий, которые будут не прозябать в ожидании зарплаты, а заниматься полнокровной боевой подготовкой.
— Насколько известно, до сих пор Минобороны не проводило расчетов, связанных со стоимостью, содержания и функционирования объединений, соединений, частей и подразделений. В результате не только налогоплательщики, но даже генералы не знали, сколько стоит армия, и можно только догадываться, как верстался военный бюджет. Из каких расчетов исходите вы?
— Под руководством Первого заместителя министра обороны Андрея Кокошина произведены скрупулезные расчеты комплексных затрат на содержание войск, которые включают все расходы, начиная с зарплаты и заканчивая амортизацией техники и зданий.
— Некоторые эксперты считают, что Россия с ее огромной территорией не может иметь небольшую армию, так как это не обеспечит обороноспособность страны.
— Да, у России колоссальная территория, которая должна быть надежно защищена. Мы граничим со многими странами, у которых свои национальные интересы, свои взгляды на развитие геополитической -обстановки-в том или ином регионе. Сегодня крупных противоречий с соседями и другими странами у нас нет — в определенной мере потому, что Россия до сих пор не заявляла о своих национальных интересах в различных регионах, как это делают, например, США. Но это не значит, что мы Гарантированы от таких противоречий, которые, возможно, породят определенные угрозы нашей национальной безопасности. Этим возможным угрозам должен противостоять в числе прочих и фактор боеспособной армии. Тем не менее мы не можем себе позволить содержание крупных войсковых группировок на всех направлениях: запад, восток, юг. Такой нагрузки не выдержит никакая экономика. Поэтому речь идет о создании на данном этапе небольшой, мобильной, хорошо обученной армии, способной выполнить главную свою задачу — отразить или сдержать первый удар. А далее должен сработать мобилизационный механизм страны.
Мобилизационные ресурсы России огромны, и от того, насколько нам удастся создать эффективный мобилизационный механизм, будет зависеть обороноспособность страны. Другими словами, не нужно полстраны держать в казармах, нужно иметь возможность быстро мобилизовать экономику, население и пр. в случае непосредственной угрозы. К тому же анализ показывает, что в современном глобальном вооруженном конфликте главным критерием будет не количество солдат, а эффективное применение высокоточного оружия и информационно-психологического воздействия. Это, в частности, было продемонстрировано во время проведения операции «Буря в пустыне», когда коалиционные силы точными ударами полностью нарушили систему управления войск противника, ПВО, провели мощную информационно-психологическую атаку и полностью деморализовали противостоящие войска. Части и подразделения коалиционных сил заняли указанную территорию, даже не разворачиваясь в боевые порядки.
— Приоритетной задачей военной реформы, согласно указу президента, должен стать переход армии к 2000 году на профессиональную основу. Способно ли Минобороны провести такую радикальную реформу?
— Сразу хочу сказать, что вооруженные силы не могут и не должны реформировать сами себя. Минобороны находится в жесткой государственной системе, и военная реформа — составляющая часть реформы в масштабах страны. Задача, поставленная президентом, очень сложна, и мы будем ее выполнять. Главная суть указа в том, что армия отныне четко знает ориентиры своего развития.
— Планируете ли вы закупки оружия и боевой техники в ближайшем будущем?
— Это очень сложная проблема, которую нам предстоит решать какими-то нестандартными путями. До сих пор ситуация выглядела так. ВПК лоббировал закупки армией техники и оружия, которые нам в общем-то и не нужны. Все объяснялось необходимостью сохранить производство и рабочие места в оборонном комплексе. В результате этой порочной практики средства тратились нерационально, а на исследовательские и опытно-конструкторские работы денег вообще не хватало. Мы намерены предложить правительству, чтобы значительная часть средств, ранее запланированных под закупки вооружений, была направлена именно на эти работы. Пусть мы отложим довооружение на десять лет, но зато получим технику и оружие двадцать первого века.
— А что в таком случае делать генералам от ВПК?
— Прекрасное российское вооружение, многим образцам которого, кстати, нет аналогов в мире и которое гораздо дешевле американского, французского и т.п., нужно умело экспортировать. Уверен, что профессионалы государственного оружейного бизнеса справятся с этой задачей и ВПК получит выгодные заказы. Просто каждый в оборонной системе должен профессионально заниматься своим делом и нести за него персональную ответственность. Пора разорвать порочный круг коллективной безответственности, когда все рассуждают о тяжелом экономическом, финансовом состоянии, но никто не отвечает за решение насущных проблем.
— Ваши аргументы о необходимости сокращения армии и приведения военных расходов в соответствие с возможностями госбюджета и экономики убедительны. Однако замечу, что армия уже значительно сокращена, а общая численность российских вооруженных сил и так называемых, других войск, не только не уменьшилась, а, напротив, увеличилась. Войска МВД едва ли не превышают армейские — число милиционеров продолжает расти, МЧС собирается увеличить свои части еще на 40 тыс. человек, у железнодорожных войск свои аппетиты… А ведь все это питается из госбюджета, о какой экономии речь?
— Вы затронули очень важную проблему, которую нужно решать на самом высоком государственном уровне просто немедленно. Действительно, ведомственный эгоизм силовых министерств стал опасен для государственного бюджета. Подчеркиваю, мы должны исходить из реальных возможностей государства, а не из своих неограниченных потребностей. Грош цена стране, насыщенной войсками, но не имеющей медицины, образования, науки, культуры, я уже не говорю о бедственном социальном положении значительной части нашего народа. Ракеты и пушки не нужны для того, чтобы защищать нищету. К тому же для голодной и неразвитой страны внутренние угрозы всегда будут опаснее внешних — это аксиома. Я уверен, что Совет обороны и Совет безопасности в ближайшее время рассмотрят эту проблему и предложат Верховному главнокомандующему достойные пути ее решения.
— Как вы относитесь к возможному расширению НАТО на Восток?
— Я не сторонник ура-патриотических эмоций, однако мне, человеку военному, трудно понять мотивы этого натовского решения. Россия объективно сегодня никому в Западной и Восточной Eвропе не угрожает. Варшавского Договора более не существует. Все наши группировки ушли домой. Ради чего в таком случае выставлять, натовские войска у наших границ? Eсли в Брюсселе рассчитывают сделать из НАТО международного проамериканского полицейского, то в отношении России это бесперспективно. Eсли же Вашингтон таким образом пытается укрепить свои позиции в Eвропе с расчетом компенсировать в перспективе рост влияния объединенной Германии, то с какой стати это делать за счет интересов безопасности нашей страны? Складывается впечатление, что стремление сохранить самих себя толкает НАТО на неконструктивные действия. Eсли расширение произойдет, мы, безусловно, предпримем адекватные меры, чтобы повысить свою безопасность. Увеличится ли от этого безопасность Восточной и Западной Eвропы, вопрос спорный.
От политики противостояния и надменности в отношении друг друга нужно отказываться. Я сторонник контактов, направленных на всестороннее развитие партнерства с НАТО. Мы обязаны сотрудничать, чтобы укреплять взаимодоверие, снижать напряженность, повышать международную безопасность. В свою очередь Россия тоже должна от казаться от мании величия и перестать демагогически заявлять о том, что ни одна проблема в мире не может решаться без ее участия. Во всем должен быть взвешенный подход, основанный на искусстве возможного.
— Как вы оцениваете последние события, происходящие в Чечне?
— Прежде всего я хочу выразить соболезнования родственникам погибших военнослужащих и извиниться перед ними за то, что мы не сумели предотвратить эту трагедию.
Накануне визита в Чечню у меня был Сергей Степашин, с которым мы обсуждали пути несилового решения чеченского кризиса. Он намеревался встретиться с Масхадовым и Яндарбиевым в любом указанном ими месте, чтобы обсудить компромиссы. Лидеры оппозиции, как сказал Степашин, были прекрасно осведомлены об этом, тем не менее, не дожидаясь встречи, начали активные боевые действия. Складывается впечатление, что руководители сепаратистов не самостоятельные в своих действиях и за ними стоят определенные силы, незаинтересованные в прекращении войны. Приходится сожалеть, что Масхадов становится на путь Басаева, не понимая, что таким образом его выводят из политической игры, ибо своими действиями он сам ставит себя вне ‘Закона.
И все-таки участникам переговоров следует встать над субъективными обстоятельствами сегодняшнего дня и попытаться найти выход из положения на поле взаимных компромиссов. Что касается политических оценок тех или иных событий, то этим не должны заниматься генералы. Каждый должен знать свое место и свои обязанности в системе государственной политической власти. И если руководством страны решение принято и должным образом оформлено, то военные должны думать только о том, как его эффективно выполнить. Армия — инструмент политики, а не ее генератор, поэтому любая демагогия в данном случае исключена.
— Eще совсем недавно руководители МО упрекали прессу в очернительстве армии. Как вы намереваетесь строить свои отношения со средствами массовой информации?
— На любые события и процессы нужно смотреть честно. Eсли появляются материалы, разоблачающие коррупцию, злоупотребления военачальников, то армия здесь ни при чем и прятаться за нее по крайней мере непорядочно. За последние два года мне не попадались публикации, которые бы охаивали бедствующий офицерский корпус или находящихся в тяжелых социально-бытовых условиях солдат. Напротив, пресса пыталась их защитить, за что лично я выражаю ей свою признательность. За наше содержание из своего кармана платит каждый российский человек, поэтому налогоплательщик должен знать, куда и на что расходуются его кровные деньги. И Министерство обороны, действуя согласно закону о печати, постарается стать более открытым для общества и журналистов в той степени, насколько позволяет это сделать закон о государственной тайне.
Я искренне очень хочу, чтобы пресса и телевидение стали надежными союзниками армии в этот сложнейший для нее момент. Нам нужна поддержка СМИ не в виде фальшивой похвальбы или приукрашивания действительности, а в виде объективных материалов, содержащих конструктивные предложения. Напомню лишь, что в свое время СМИ сделали очень много полезного, чтобы возродить престиж армии США, которая тоже была в тяжелом морально-психологическом положении. Я надеюсь на поддержку нашей четвертой власти…
«Московские новости»