Подснежник не боится ранних холодов
(История женской судьбы)
Сирота — слово страшное. Мне приходилось встречать их, обычно не по годам рассудительных и серьезных, почти не знавших толком детства, тех, на чьи плечи раньше положенного легли заботы и напасти взрослой жизни. Кто-то из них ломался с ходу, как хрупкая веточка на ветру. Другие держались до поры. А суровая действительность всех расставляла по своим местам.
— Веточка? Хрупкая? — Сима на секунду задумалась. Потом решительно и твердо сказала: -Нет. Я, скорее, подснежник. Почему? Близкий мне цветок, морозоустойчивый и все равно нежный.
В ПТУ, где Сима училась на крановщицу, компания подобралась крутая: пили в дни рождения, в праздники, в дни выдачи стипендии и просто так, от нечего делать. Поначалу это Симе нравилось. Потом наскучило. Бросила учебу, работала курьером, полусекретаршей в какой-то бумажной фирме (благо, внешность незаурядная, ноги не кривые, и умом Господь не обидел). Но вынуждена была уйти из конторы, потому как начальник стал допекать недвусмысленными предложениями, а Сима оказалась с характером.
— Он, видишь ли., думал, что если я сирота, то и заступиться некому. А я сама привыкла себя защищать, еще в детдоме спуску никому не давала. У нас в детдоме многие девчонки выдумывали себе пап-летчиков, мам-офицерских жен. А я не скрывала, что мать была алкоголичкой, что отец семью бросил, Почему, в конце концов, эта позорная слава должна тянуться за мной всю жизнь, как шлейф, по пятам? Предпочитаю пусть горькую, но правду.
Независимость взглядов, суждений и неистребимая привычка резать правду-матку в глаза не раз мешали Симе «устроить личную жизнь».
Был роман. Первая любовь.
— Как сон, представляешь? Я сразу поняла, сердцем почуяла, что это — он, тот самый, которого каждая женщина ждет, порой всю жизнь. Олег меня своей наивностью и беззащитностью покорил. А ведь родители у него — нехухры-мухры, из «высоких»: папа — кадровый офицер, мама — преподаватель английского, этакая дама со светскими манерами. Олежка, вот чудак, долгое время скрывал от меня эти факты. Даже на свидания приходил в скромной одежде, вел себя без выпендрежа. Хотя в любой момент мог получить от своих предков все, только бровью поведи. Как-никак, единственный сын у родителей.
— И долго длился роман?
— Eсли бы, — усмехается грустно. — Олежкиной матери «добрые люди» такого про меня наговорили-нагородили! Что я прощелыга детдомовская, и что если в квартире вещи начнут пропадать — пусть не удивляется. И что я ее сыночка элементарно охмурила, на богатство позарилась. А еще гулящей меня представили. Короче, избавила я любимого своего от своей персоны, ради спокойствия в их благополучном семействе. Олег поначалу дергался, кричал, что уйдет из дому и женится на мне. Что снимет квартиру, будет работать. .. Но быстро поутих, смирился. Я тоже. Но боль осталась.
Вскоре вышла замуж. Не по любви. Но и не по расчету. Скорее, от обиды и отчаяния. Муж — деловой человек, вращается в кругах «сильных мира сего». Деньги, машина, дача. Подруги завидуют: счастливая, Симка! Не знают, как по ночам иногда выть хочется.
Но и назад пути нет. В Золушки возвращаться страшно — слишком горькая участь, да и хватило мне на мою долю. Для себя решила: если мой благоверный хоть раз позволит унизить меня напоминанием о детдомовском прошлом, съязвит по этому поводу или криво усмехнется — уйду не задумываясь. Он, видимо, подспудно догадывается об этом и пока высокомерия не проявляет. Но и благодарности к нему за это я почему-то не испытываю. Что-то сломалось в душе. Или, наоборот, возникло. Пусть счастья нет, но ожидание его осталось, тем и живу…
Рано уставшая душа. Мало ли таких вокруг? Присмотритесь повнимательнее — увидите. В моей героине еще тлеет огонек надежды, и я почему-то уверен: Сима не пропадет, даже если вновь очутится в роли Золушки.