Все пройдет?
Журналистская память, как археологический раскоп. Сметаешь кисточкой «пыль веков» и не знаешь, что блеснет в этой пыли через минуту, что вспомнится? Осколок пивной бутылки — ничего не значащая подробность или утерянная в прошлом драгоценность, за которой столько тревожащих воспоминаний?
Вот эта драгоценность — отрывок стихотворения таждикской поэтессы Гулрухсор Сафиевой, 25 лет назад приезжала она в составе писательской делегации в Тюмень.
…Все пройдет.
Но навеки пребудет
Яхч родимый стоять среди гор.
И другие появятся люди.
И другая придет Гулрухсор…
Не ради красивого имени поэтессы (Гулрухсор — розоликая), не ради экзотического названия горного кишлака — Яхч — вспомнил я эти строки. А ради вечной истины — все пройдет…
Мне почему-то вспомнились именно эти строки в связи с телефонным звонком ветерана войны Сергея Михайловича Бабичева. С какой-то странной, не сразу разгаданной мною интонацией он расспрашивал: отчего газета забыла о 3 февраля? О дне завершения Сталинградской битвы? Он был не то чтобы в претензии. Он просто интересовался. И звучало в его голосе недоумение, переплетенное с печалью.
(Все очень буднично. Советы ветеранов, главные блюстители событий и дат, нам не напомнили, да и дата некруглая — 54 года. Словом, прохлопали. Но не о том речь).
Я понимаю, что для человека, одного из замкнувших внешнее кольцо окружения армии Паулюса, этот день — самый главный в жизни. И много лет этот день оставался главным для многих. Для тысяч. Для миллионов.
Но — время! Оно неумолимо. Оно проглатывает людей, события, государства. То, что было вопросом жизни и смерти, — становится историей, страницей в архиве. Ничего вечного нет, как ни больно это сознавать участникам, свидетелям, тем, кто просто помнит.
Tempora mutantur et nos mutamur n lls. Так говорили еще древние римляне — времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.
Может быть, ощущение уходящего века придавало печальную окраску голосу Сергея Михайловича Бабичева? Ведь еще чуть-чуть — и обо всем, что нас окружает, будут говорить: «в прошлом веке».
Так хорошо это или плохо, что настоящее всегда ближе, роднее, дороже прошлого? Меж тем это — факт. Но как тогда быть с утверждением, что день сегодняшний есть следствие дня вчерашнего и причина грядущего создается сегодня?
«Воспоминательный» жанр этой колонки вынуждает меня обращаться к тому, что было сказано до меня. И вот еще одна фраза, авторства которой не помню, но она потрясает своей афористичностью и парадоксальностью: величайшее свойство человеческой памяти — способность забывать.
Кто сегодня не спит ночей из-за битвы на Калке (1223) или Куликовской битвы (1380)? Кто переживает из-за кровавых событий времен Ивана Грозного или Петра? Кто пишет протестующие письма в газеты по поводу нарушения прав человека в случае ссылки боярыни Морозовой?
Все это глубоко прошедшее. И как ни больно говорить об этом, когда-нибудь и наши сегодняшние боли и беды станут Plusquamperfekt. В том числе и Отечественная война утихнет в памяти, как практически утихла война гражданская. И переживем мы трагедию Большого Террора, как ни протестует против этого все мое существо.
Может быть, эта постоянная смена ощущений, смягчение оценок, стирание остроты — благо для человечества? Потому что, если бы горе прошлого не переставало жечь, оно бы, накопись, выжгло нас дотла. Посмотрите, как встречаются сейчас ветераны последней войны, которых когда-то разделяла линия фронта. Время примирило их. Время…
Человечество, помня о прошлом, живет все-таки настоящим и думает 0 будущем. Наверное, новые поколения станут горевать и радоваться по другим поводам. Но это уже — новые поколения. А для нас все еще живо то, что было при нас, из чего складывалась наша жизнь, наша эпоха. В том числе и моя жизнь, и жизнь Сергея Михайловича Бабичева.
Эти события, как писал Илья Фоняков, «они еще живут во мне, они умрут — со мной».