Вера, Надежда, Любовь
Во вторник я пришел домой относительно рано и смог посмотреть по телевизору «Пресс-клуб».
Я люблю эту передачу. Многих, там, на экране, знаю лично. Кого-то — много лет. Чьи-то взгляды отвергаю, чьи-то разделяю.
На этот раз обсуждали «русскую идею» и как вариант «национальную идею». Снова я с кем-то был согласен, а кого-то на дух не переносил, например, Эдуарда Лимонова с его сиюминутной готовностью драться. Не совсем понятно, правда, за что.
Я слушал. И вот какие мысли вызвала у меня эта бурная, едва до драки не дошло, дискуссия.
Сначала о драке: что же это за идея, если ради нее кому-то хочется вышибать мозги из оппонентов. Знакомо очень. Так нас всех уже волокли к светлому будущему, к прекрасной идее за волосы, а кто не желал волочься, тех — под стену, тех — в ров, тем — по девять граммов свинца на человека.
Теперь об идее. Как-то так сложилось, что мы в России все еще не можем без идеи. Нужны лозунги и призывы, нужны формулы и этапы большого пути. А, простите, дома мы как обходимся без лозунгов, без идеи, без идеологии? Просто живем. Растим детей и цветы. Работаем, пока не свалимся с ног, и такая работа многим из нас доставляет удовольствие. Хорошая идея?
Помните, в «Литературке» на 16-й полосе был герой, который так привык к загазованному воздуху, что когда выехал на при-» роду, то едва не умер от избытка кислорода. Хорошо, что рядом стоял автомобиль, он лег к выхлопной трубе, отдышался…
Так и тут. Идеология заменяла нормальный воздух. Оказавшись без нее, судорожно ищем выхлопную трубу?
Самое непонятное для меня — это поиск государственной идеологии, поиск национальной идеи. Она ведь есть в каждом из нас. Совершенно нормальная, совершенно естественная идеология, без белых букв на кумаче, без истошных воплей, без митингов. Загляните-ка каждый в свое сердце, вы без особого труда найдете там стержни, на которых держится ваша душа.
А профессиональные искатели идеи меня пугают. Прежде всего потому, что они, как и прежде, готовы сделать из национальной идеи демаркационную линию, контрольно-следовую полосу, колючую проволоку, чтобы опять делить мир на хороших (по их разумению) и плохих (по их разумению). Что же это за идея окажется, которая станет делить людей?
И еще одно опасение. Опять читаю и слышу: где же русские границы, где русская государственность?
Вам эти вопросы ничего не напоминают? Eсли вы забыли, я готов напомнить: 1988-1991 годы. Кажется, тогда «во весь голос» прозвучали требования: даешь российский ЦК, даешь российскую академию наук! И т.д.
Получили (на некоторое время) ЦК. Получили, академию наук. Но потеряли государство, потеряли страну, которая была. В повальном бегстве из СССР национальных республик искатели чистой российской государственности сыграли не последнюю роль. Осталось чуть больше половины страны.
Выходит, мало накроили. Надо еще. Хорошо, допустим, будет русская государственность (хотя непонятно, как это будет выглядеть на карте). А что будет с государственностью татарской? Якутской? С автономными республиками Поволжья? С северными национальными окраинами и Северным Кавказом?
Знаете, есть такие детские книжки-раскраски. Может быть, борцы за идею возьмут в руки карандаши и попробуют нарисовать на оставшейся еще карте России, как это будет выглядеть. Пусть сначала попробуют, а потом зовут за собой.
Между прочим, мой сосед, бывший тракторист, а потом прораб, сформулировал совершенно прекрасную идею, которую с таким напрягом ищут президент, его команда, депутаты, писатели, философы, политики. Он сказал просто: нашей стране нужны три вещи — Вера, Надежда, Любовь.
Вы слышите — Вера, Надежда, Любовь!
А зовут соседа Алексей Михайлович.