Слой-2
Глава третья
Юрий Дмитриевич позвонил из машины в начале седьмого, скомандовал сбор. «Белорус» после стычки развил бурную деятельность, бегал куда-то на глажку костюма, долго вязал перед зеркалом новый блестящий галстук. И когда в номер вошел приехавший Юра, тоже в блеске вечерней одежды, Кротов, в мятых от лежания брюках, несмененной рубашке и забрызганной обуви, почувствовал себя деревенщиной.
Они поужинали в ресторане «Эльдорадо» — обильно, вкусно и нетяжело. Валентин Сергеевич снова обнаружил понимание в тонкой еде, был знакомо вальяжен и остроумен светски. Затем, под юрино интригующее нашептывание: «Сюрприз, сюрприз…», поехали в клубную «закрытую» баню с кабинками для развлечений и бассейном, где вода лилась со стен водопадами.
«Сюрпризом» оказался известный ранее на всю страну академик-экономист, «прораб перестройки» и мировая знаменитость, ныне успешно прозябающий в одном из многочисленных российско-иностранных фондов. Академик пил коньяк под «сельтерскую», кутался в белую махровую простыню и с раздражающей монотонностью протирал краем простыни запотевающие сильные очки.
— Исторически компромисс между левой и правой частями расколотого российского общества, — излагал академик, -может и должен идти через социально ориентированную экономику к рыночному социализму. В чем его отличие от так называемого марксистского социализма? Поясняю. Специфика рыночного социализма, когда уже не труд в непосредственной форме, а разум и наука как созидающая производительная сила…
Бородатый Юра в полотенце на чреслах и с бокалом в руке перехватил кротовский взгляд и лукаво подмигнул.
— Eще восемьдесят лет назад немецкий экономист Сильвио Гессель считал, что дисфункция денег, сопровождающаяся быстрым ростом их массива, должна быть заменена их быстрым оборотом. Гессель был сторонником отмены процентных ставок по кредитам, ведущим к бестоварному производству денег…
— Грядет тебе хана, банкир! -вполголоса произнес сидевший рядом Валентин Сергеевич.
— Сегодня мир стоит на пороге новой денежной революции, заключающейся в отбрасывании, да, отбрасывании изживающей себя наличной формы денег и переходе на однокомпонентные безналичные электронные деньги…
— Здорово излагает, — шепнул «белорус». — Я вот вернусь на завод и своим работягам, они у меня полгода без зарплаты, расскажу про однокомпонентные бабки. Вот обрадуются!
— А вы не ёрничайте, милейший, — сказал «белорусу» чуткий на ухо академик. — У нас ведь только два пути: или опять «грабь награбленное», возврат к административно-командной системе, снова «железный занавес» и «холодная война», переходящая в гражданскую, или решительное реформирование кредитно-денежной системы и восстановление социальной справедливости. Или господин банкир со мной не согласен?
Кротов понял, что вопрос адресуется ему и все вокруг с интересом на него смотрят. Но не нашел в себе ни сил, ни слов для поддержания разговора и ограничился надуванием щек и неопределенными жестами.
— Вот вам позиция, — огорчительно констатировал академик и запил коньяк «сельтерской». -Вы теорию Кейнси в вузе изучали, надеюсь? Так вот, Кейнси утверждал, что будущее больше заимствует из Гесселя, чем из Маркса, но Eгор Тимурович -большой, кстати, кейнсианец в душе — Маркса-то похерил, а про Гесселя не вспомнил.
«Какой, в твою старую номенклатурную задницу, такой Гессель?» — мысленно ругнул академика Кротов. У него, похоже, начинался обычный московский синдром: если вы все такие умные, если все знаете и понимаете, то почему страна в таком дерьме?
Он поднялся и пошел в парилку, но долго там высидеть не смог: спиртное и жар поднимали давление. Он вернулся нехотя в кабину, где академик уже отсутствовал, зато появились молодые девки в нахальных купальниках, числом отвечали компании штучно. Юра приглашающе кивнул на одну пышно-белую с короткой стрижкой, что кушала маслины с блюдечка, цепляя их крашеными ноготками. Кротов помассировал виски, намекая на нездоровье, и Юра сказал ему через стол:
— Поди окунись в бассейн. Будет пользительно. Ну-ка, парни, искупайте банкира, что-то он закис у нас…
— Па-а-прашу без рук! — принял подачу Кротов и поплелся к дверям, картинно вздыхая и покряхтывая.
В бассейне поддали напора, и вода рушилась со стен скрещенными струями. Кротов бухнулся с бортика, дыхание сбило от холода, но вскоре он свыкся, прыгал в воде и барахтался, потом сунул голову под крутую струю, и вдруг возле ног его из воды вынырнул голый мальчишка, утер мордочку ладонью, глянул на Кротова и снова нырнул, й опять вынырнул рядом, суетился молча и близко, и Кротов рывком поднялся на бортик бассейна, пинком босой ноги открыл двери, вошел в кабинку и сказал Юрику:
— Это что, мать твою, за подставки голубые?
Публика разом смолкла, бородатый перестал тискать девицу.
— Не понял, батенька.
— На хрена этот мальчик в бассейне?
Юра посмотрел на него в задумчивости, мелко затрясся в придушенном хохоте.
— Да что вы, батенька, — сказал Юра, отдышавшись, — это сын банщика. Ну и воображение у вас… Однако хорош, хорош… А, девки?
И только сейчас, стоя руки в боки под взглядами всей компании, Кротов сообразил, что оставил полотенце на вешалке у бассейна.
Вышли на воздух уже за полночь, в голый свет уличных фонарей и ночной свежий заморозок. Сервис в бане был поставлен не только в смысле девок, и выстиранное и выглаженное белье приятно облегало чистое тело, сигаретному дыму вернулся чистый вкус. Юрина машина куда-то задевалась. Они махали руками проезжим, и тут из-за поворота возникла со стуком ремонтная трамвайная платформа. Юра выскочил на рельсы, утихомирил купюрой водительский мат и начал что-то объяснять. Мужик в оранжевом жилете тряс вислыми щеками. Юра совал ему в карман бумажку за бумажкой, и наконец мужик хлопнул кепкой об колено и сказал:
— Черт с вами, ненормальными.
И они поехали через ночную Москву, стоя втроем на открытой платформе. На стрелках водитель тормозил, бежал вперед с ломиком и замыкал им нужные рельсы, и они ехали дальше, пружиня ногами в шатком балансе и роняя окурки на грязные доски платформы, плечом к плечу, как в кинофильме «Никто не хотел умирать», и лучшего путешествия не было в жизни, только ноги устали под занавес, и Кротов весьма неловко и больно спрыгнул на мокрый асфальт, когда приехали и встали на Ленинском.
В холле гостиницы Юрий Дмитриевич пошел к дежурной звонить — разыскивал свою пропавшую машину. Кротов с удовлетворением отметил, что у великих мира сего тоже бывают накладки, и увидел в дальнем краю холла, возле ресторанных дверей, памятный ежик седых волос и прямую спину в темном пиджаке. Седой тоже увидел его и кивнул, «белорус» отвернулся и стал читать на оконном стекле правила проживания.
— Добрый вечер, — сказал Кротов, приблизившись. — Вы не могли бы вернуть пистолет моему коллеге?
— Вы съезжаете утром? — спросил седой. — Пусть перед отъездом ваш «коллега» зайдет в комнату охраны. Это здесь, на первом этаже за углом.
— А если я? — предложил Кротов. — По-моему, вы вполне достаточно…
— Не возражаю. Но только утром.
— Спасибо, понимаю, — сказал Кротов. — И еще, если позволите, вы заложили моего соседа этому Липицкому. Он ведь его бить приходил.
— Педагогика, — сказал седой.
— Зря вы это, — помотал головой Кротов. — Перебор получился. Учить человека — ладно, но унижать зачем?
— Унижение — мать учения, -сказал седой. — Повзрослеете, поймете. Спокойной ночи.
Юра отыскал по телефону пропавший автомобиль. Они простились у лифта, договорившись о раннем выезде. Спать оставалось совсем ничего, и Кротов нервничал, что не поднимется ко времени, но «белорус» достал из багажа будильник, завел его и поставил на тумбочку у телевизора. Лежали молча в темноте, Валентин Сергеевич первым начал похрапывать. Раздосадованный Кротов привалил ухо второй подушкой и проснулся от грохота будильника без пятнадцати пять.
Приехали в офис Юрия Дмитриевича. Пили кофе с бутербродами, «белорус» катал на ксероксе копии каких-то бумаг, звонил в диспетчерскую нефтяной компании. Хозяин офиса открыл металлический шкаф и кивком указал Кротову на стоявший там чемодан. Кротов подошел, потянул его за ручку и вопросительно посмотрел на бородача. Тот усмехнулся, и Кротов поднял одной рукой чугунную тяжесть, перенес к своему креслу. Когда укладывал в чемодан гостиничный пакет, увидел ровные упаковки квадратных блоков, обернутых черным полиэтиленом. Юра протянул ему бумажку, на которой были нарисованы два числа, дал прочитать и убрал бумажку в карман.
(Продолжение. Начало в № 114)