Книжки из прошлого века
Не читайте старых писем, советует писатель. А старые книжки можно читать? Я попробовал…
В первый раз «всего Джека Лондона» я прочитал 46 лет назад. Это было издание «Земля и фабрика». Я читал взахлеб, по ночам, едва ли не учил наизусть. Клондайк, золотоискатель Смок и его друг Малыш, морозы, при которых плевок долетает до земли звенящей льдинкой… Рассказы южных морей, охота за головами на Соломоновых островах, акулы и крокодилы, коварные островитяне и обаятельные гавайские красавицы…
Сорок лет назад мне повезло — я купил у знакомой продавщицы из книжного магазина все четырнадцать томов приложения к «Огоньку»: полный Джек Лондон. За сумасшедшие деньги — двенадцать рублей 60 копеек.
Па работу в Тюмень — еще через семь лет — я взял с собой в первую очередь Джека Лондона. И сохранил его. Сейчас старина Джек стоит на самой верхней полке моего книжного шкафа. Мол, если чей-то завистливый взгляд и зацепится за дорогие моему сердцу книжки, то зуб все равно не достанет. Хотя, честно сказать, сам я уже лет десять не касался лиловых переплетов.
Но на днях поставил стремянку и полез под потолок. Взял два последних тома и прочел — за субботу и воскресенье.
Ну что мне вам сказать? Откровенно — я не испытал никаких чувств. Ни восторга, ни восхищенья от красоты слога, ни упоенья закрученным сюжетом, ни возмущенья (в одном из двух томов опубликованы романы об ирландских терьерах — Джерри и Майкле, которых терзают то дикари, то цирковые дрессировщики). Вскоре я поймал себя на том, что включаю «третью скорость» и стремительно перелистываю страницы, поскольку быстрому чтению обучен.
Одно слово — разочарование. И вот уже несколько дней я хожу под этим впечатлением. Я не могу понять, что с нами произошло — со мной и с Джеком. Точнее, конечно, со мной. Поскольку у Джека — полный порядок — все страницы на месте, сохранность отличная.
Конечно, за последние тридцать лет я немало поколесил по тюменскому Северу, причем современная техника позволила мне за один присест покрывать такие пространства, что и не снились моему любимцу. Я видел, как люди рождались и умирали. Я видел, как проваливались под лед трактора и горели на зимнике тяжелые трубовозы. Мне повезло: вертолет, из которого меня высадили в Сургуте, взлетел и загорелся. Мне повезло: в шторм на нижней Оби вспыхнул пожар на почтовом катеришке неподалеку от Катравожа, пожар мы потушили. Мне повезло: весной я переходил Пур около Тарко-Сале и смотрел, как мои следы заливает вода… А еще были морозы на зимниках и страшные аварии с человеческими жертвами. А еще был скрип мерзлого металла на буровой, была радость встреч и грусть расставания.
Словом, была жизнь, которая («клянусь черепахами Тасмана!», — воскликнул бы Джек) мне вовсе не приснилась.
Нет, я не собираюсь перевешивать на безмене моих воспоминаний то, что я прочитал в книжках и что пережил сам. Может быть, теперь я лучше чувствую — где, собственно, жизнь, а где, извините, литература?
Мне все-таки жаль своих разочарований. Пока четырнадцать томов Джека стояли себе на верхотуре, я хранил в памяти свои яркие впечатления с тех времен, когда впервые раскрывал эти страницы. И я боюсь, что теперь их место займет то, что я почувствовал при новой встрече с красивыми героями красивых книг. А ведь там, на полках, еще стоят и стоят любимые мои книги — Хемингуэй и Стейнбек, Фолкнер и Торнтон Уайлдер. И многие, многие другие. Что же теперь — пусть так и стоят тенью прошлого?
Может быть, это только со мной происходит? Нет, зашла вчера в редакцию коллега, и я пожаловался на то, что со мной случилось. А она ответила, что тоже разлюбила — Хемингуэя и Ремарка…
P.S. Перечитал колонку. Подумал, что Пушкин почему-то не наскучивает. Недавно читал «Eвгения Онегина» и комментарии Юрия Лотмана к нему. И опять почему-то надеялся, что Татьяна все-таки ответит прозревшему Eвгению на его проснувшееся чувство…