Самый медленный поезд
На днях мне позвонили от Вали Антонюка и напомнили, что исполняется двадцать лет строительно-монтажному поезду N 611.
Когда-то Эдита Пьеха пела песню-обращение к кассирше, упрашивая продать ей в детство плацкартный билет. Ну, детство — не детство, а у каждого из нас есть такой билет для возвращения в прошлое. Этот билет -память.
В прошлое, где в заснеженной тайге стоит станция Пурпе, поездом не доберешься. Туда надо лететь самолетом — до Сургута. От аэропорта пройтись пешком — метров четыреста. До свертка, от которого начинался зимник на Север.
Поймаешь попутку, чаще всего провонявший перегоревшей соляркой, но теплый —Maгирус», и катишь по ледяному желобу-дороге мимо Ульт-Ягуна, Когалыма, Ноябрьска, Ханымея… Мимо строительно-монтажных поездов и ГОРEМов (так пикантно назывались головные ремонтно-восстановительные поезда), мимо мехколонн и прорабских участков мостоотрядов — пятнадцатого, двадцать девятого, восьмидесятого… Через тайгу и заснеженные плешины болот, туда, где верховая дорога на метр заметается снегом…
Eдешь и видишь, как на черном, контрастном снегу остается белый рубчатый след. Катишь, как по негативу. Eдешь и разматываешь в памяти строительную схему трассы — «дорожку»: станция Когалым — 90-й километр, станция Ноябрьская -201-й, станция Ханымей — 287-й, станция Пурпе — 393-й, станция Тарко-Сале — 450-й… (Пишу по памяти, простите, если ошибся).
Станция Пурпе, где два молодых инженера — Алексей Войтович и Валентин Антонюк — создавали с первого колышка не только станцию, но и сам поезд, спряталась в гривах кедрача на левом берегу реки Пякупур. Аккуратный, ласковой улыбающийся, как сытый котяра, Алеша Войтович. И башнеподобный в сапогах 46 размера Валя Антонюк. И вокруг них масса интересного таежного народа — монтеры пути, лесорубы, прорабы.
Шестьсот одиннадцатый, Пурпе, был одним из самых красивых поселков на таежной уренгойской трассе. Я помню, как воевали командиры поезда за то, чтобы не вырубать лес вокруг домиков, балочков и «бамовских» зеленоватых конструкций. Преодолели. А потом за что боролись, на то и напоролись. Все-таки пришел на берег Пякупура пожар и слизал начисто контору со всем архивом. Так сказать, лишил исторических документов. А то, что помнится, в историю входит разве что в виде анекдота. Как, например, весь поселок сразу был в курсе дела, когда Войтович ссорился со своей суровой женой. Алеша спорить с женщинами не умел. Поэтому хватал в руки топор и … отправлялся рубить дрова. По тому, скольдолго в поселке раздавался топор дровосека, наблюдательные соседи могли судить о глубине и серьезности семейных разногласий.
Много раньше другой транспортный строитель Коля Доров-ских сказал, что у них не профессия, а образ жизни. Я не раз убеждался в справедливости этой формулировки. Система формировала людей, которые могли в ней работать. И если уж человек приходился ко двору, то оставался в ней на годы. Eго повышали и награждали за успехи, его понижали в должности и втаптывали в насыпь за проступки, с треском снимали и переводили с трудного участка на самый трудный. Но сохраняли для системы.
Наверное, это было справедливо. Потому ни к какой другой жизни, кроме транспортного строительства, он уже не мог приспособиться.
Конечно, сочинять, травить баланду таежные ребята могли как никто. Когда-нибудь я разыщу в одном из старых блокнотов записи о самом колоритном из транспортных строителей по прозвищу «Братка». Но и на поступок были способны.
Помню, как в 1979 году многие начальники поездов и главные инженеры были премированы Дмитрием Ивановичем Коротчаевым. Югославскими светлыми дубленками премированы. Но в очередной приезд в Пурпе я увидел Войтовича в старом истертом полушубке. И как бы посмеялся: мол,провинился перед женой, забрала шубейку?
А Антонюк, громадно и неуклюже возвышаясь над столом, просто ответил, что свои полушубки они оба сменяли. Войтович — на передвижную электростанцию для поселка, Антонюк -тоже на что-то жизненно необходимое…
Некогда фронтовые поезда давно стали тыловыми. Как эхо по тайге рассеялось звонкое время строительства такой трудной и такой дорогой для меня дороги. Но всего лишь один телефонный звонок — и я вновь на зимнике, на Великом Белом Пути, упирающемся прямо в Полярную звезду. А далеко впереди, в черноте ночи, горит, не гаснет огонек — станция Пурпе. Строительно-монтажный поезд N 611.