Жена Цезаря должна быть выше подозрений
Юлий Цезарь, естественно, вкладывал в свою знаменитую фразу несколько иной смысл и потому она звучала по-другому: «Жена Цезаря выше подозрений».
Я вспомнил этот ископаемый, но не теряющий привлекательности афоризм в четверг на заседании областной Думы, когда она в страшном темпе утверждала кандидатуры судей городов и районов области.
Начальник областного управления юстиции Николай Леончиков бегло излагал основные даты жизни кандидата, председательствующий Сергей Корепанов ронял в микрофон привычное «Вопросы есть — нет», и уже следующий претендент в независимые и подчиненные только закону робко вставал у дверей зала заседаний. Все оборвалось, когда прозвучала фамилия последнего соискателя должности судьи.
Фамилия эта еще недавно была на слуху у всех в городе, когда разбирательство конфликта между этим судьей, сотрудниками облГАИ и милиционерами ГОМ-1 проходило все судебные инстанции.
Кратко. Милиция утверждала, что гражданин судья был не вполне трезв за рулем. А потому был задержан, доставлен, прикован наручниками и, по утверждению ряда свидетелей, даже побит.
Судья, в свою очередь, присутствие алкоголя в собственном организме отрицал, и обвинял милицию в нарушении закона о статусе судей. Между тем согласно этому закону (позволим, себе напомнить его, ибо один из обвиняемых милиционеров, как свидетельствуют материалы дела, утверждал, что «в тот момент не знал этого закона») судья есть лицо неприкосновенное, неприкосновенность распространяется также на его жилище, служебное помещение, транспорт, средства связи, имущество и документы, судья не может быть задержан и принудительно доставлен в какой бы то ни было государственный орган… Милиция, не знавшая закона о статусе судей, действовала, по утверждению дежурного по УВД, «на общих основаниях»…
История, что случилась два с половиной года назад, как бы повторилась в зале заседаний областной Думы. Одни депутаты на основании «косвенных признаков» пытались утверждать, что судья был пьян и стало быть должен был в свое время подвергнуться административному наказанию. Другие — доказывали противное.
Конечно, установить — был ли кандидат в судьи когда-то нетрезв — сейчас не представляется возможным. Как не позволил закон это устанавливать и тогда. Допустить, что в милиции навешали человеку, который хотя бы показался пьяным, независимо от наличия или отсутствия у него документа о неприкосновенности, т.е. удостоверения судьи, нетрудно. К сожалению, милицейская практика нашего времени пестрит такими событиями. Можно даже сказать, что судье повезло. Могли и убить. Были такие случаи.
Но не ради поиска истины в давнем споре, в котором, кстати, еще в апреле 1997 года поставил точку президиум областного суда, я ворошу страницы старого дела. Мне просто неприятно ощущать, что и та, и другая сторона одинаково могут оказаться неправы.
Не посягая на доброе имя человека, могу ли я с полной уверенностью утверждать, что другой судья, не этот, не сядет за руль выпивши? Могу ли я с полной уверенностью утверждать, что сотрудник в милицейской форме, встретившийся мне на пути, есть верный слуга закона, пунктуальный следователь его запретам и ограничениям, сберегатель моего и вашего человеческого достоинства, защитник наших прав и свобод, которые ставит выше своего настроения и хотения, полный знаток параграфов и инструкций, а вовсе не вольный и недоброжелательный их толкователь?
Жена Цезаря ДОЛЖНА БЫТЬ выше подозрений. И не давать нам основания ее в чем-то подозревать.
Конечно, судьи — люди как люди. И им не выдают зарплату. Формально независимые, они не имеют бумаги для написания своих неподкупных решений. Люди как люди, они также в плену пристрастий, вкусов, традиций, настроения, может быть, ущербного детства или косного воспитания. Хотя, конечно, считают себя независимыми.
Дети прошлой эпохи, они, я думаю, более склонны проявить — себя как карательная функция закона, чем защитная.
Дети прошлой эпохи, они даже высокому законодательному собранию были представлены почему-то в старом советско-анкетном варианте. Вопреки указу, сделавшему добровольным национальное определение гражданина, не был забыт и пятый пункт. Я видел, как лезли глаза на лоб у кое-кого из молодых журналистов, не ухвативших поры, когда этот пятый пункт был главнее всех предыдущих и уж тем более последующих…
Дети прошлой эпохи… Я смотрел на руки женщин, которых утверждали в качестве судей, и мне отчего-то было странно видеть на иных до пяти золотых колец и перстней, с камнями и без.
Я готов согласиться, что судья стоит выше всех. Что он независим и неприкосновенен. Но я хотел бы верить, кроме того, что он неподкупен и великодушен. Что он — человек высочайших моральных качеств. Что он, когда судит, отбрасывает все личное, все ничтожное и мелкое, что он способен не только наказывать, но и прощать.
Да что там жена Цезаря…