Штрихи к портрету
22 октября исторический факультет в частности и весь госуниверситет в целом будут праздновать 70-летний юбилей профессора Данилова. А куда им деваться, если все более или менее приличные тюменские историки -суть ученики Владимира Алексеевича или ученики его учеников.
Все, что должен услышать о себе бывший декан историко-филологического, самого большого некогда факультета тюменского пединститута, Данилов, он и услышит на этом торжестве. Мне же будет, надеюсь, позволено прибавить к этой красочной картине лишь некоторые штрихи, нисколько при этом не претендуя на полноту полотна.
Итак…
Вообще-то Данилову некуда было деваться, кроме как идти в профессора истории. Потому с самого раннего детства вместе с молоком матери он питался воздухом Истории. Ибо родился профессор, а точнее — мальчик по имени Володя и по фамилии Данилов, в Александровской Слободе. Той самой, куда скрылся из Москвы царь Иван Грозный, где был штаб его опричнины, откуда совершал лихие и кровавые набеги на боярские вотчины. (За подробностями — к профессору Данилову В.А. — Ред.).
Поскольку мне лично учиться у профессора Не пришлось, могу сказать, что наблюдал его больше со стороны, так сказать, «в историческом контексте наших дней» (кто бы еще сказал мне, что это такое?).
А если говорить серьезно, то, на мой взгляд, имеется у история Данилова одна важная черта -он Любит изучать исторический процесс в ходе самого процесса. Мне помнится совместная поездка с профессором в Польшу летом 1989 года. Страна готовилась к первым за послевоенные годы свободным выборам. Бастовали шахты, металлургические заводы и верфи. На вокзалы прибывали поезда с надписями «Stra-jk» (забастовка) на лбу тепловозов. В забастовщиков стреляли, а похороны убитых превращались в гигантские манифестации.
Власть еще держал последний коммунистический лидер генерал Ярузельский, а электрик Валенса, вождь профсоюза «Солидарность», был пока никто. И тог да мы с профессором собрались и стали искать в Варшаве штаб-квартиру «Солидарности». «Интересно же, — убеждал меня профессор, — из первых рук узнать, как создается история».
Мы нашли обшарпанный дом неподалеку от могилы Неизвестного Солдата. Долго звонили, а потом долго упрашивали, чтобы нам открыли. Когда за дверью узнали, что пришли профессор-историк и журналист из «Звензку Радзецкего» (Советского Союза), нас проводили в бедно обставленную комнату, но с компьютерами. Маленькая и худая женщина, пани Галина, спросила: хотят гости чаю или кофе? По простоте душевной я брякнул — «кофе». Галина ушла в другую комнату, долго звенела ключами, отпирая сейф, потом принесла две чашечки кофе. А потом мы несколько часов говорили — о Польше бывшей, современной и завтрашней. И я видел, как переглядывались хозяева, пыхтя над ответами на точно и остро поставленные вопросы профессора.
Потом были еще и другие города. Помню, как мы ходили по ночной Познани и профессор отметил свежий лозунг КаПеВу (Комитет борющейся Польши) прямо на фасаде воеводского партийного дома. И сказал, что эта власть, скорее всего, обречена.
С ним было интересно бродить и среди развалин познанской Цитадели, и по Святогорскому монастырю в Кельце, и по восстановленному Люблину. Каждый камень, каждая деталь находили отзвук в его душе, приводили к точному и взвешенному комментарию.
Я не рассказал о многом, что хотел бы сказать. Дал, фактически, один-единственный штрих, Но из многих лет нашего знакомства я всегда вспоминаю именно эти польские прогулки, когда я понял, почему Данилов стал историком.
Будьте здоровы, Владимир Алексеевич!