История страны, история семьи
Принято считать, что к памятным знакам на местах бывших расстрелов и захоронений жертв «большого террора» приходят лишь непосредственные свидетели преступлений сталинского режима.
Однако с каждым годом у мемориалов все больше молодых лиц. Что хочет узнать здесь новое поколение?
Мы живем в странное время. Когда белое становится черным, а черное — белым. В такое время трудно испытывать гордость, быть в чем-то уверенным, труд— но любить и чрезвычайно сложно понять, каким человеком нужно стать, чтобы уважать самого себя. Я вижу, как нелегко моим родителям научить меня быть -какой? Хорошей, доброй, честной, верной? А где тот «нулевой» уровень, относительно которого проявляется мера этих добродетелей?
Я не очень взрослый человек, но чувствую — обществу требуется другой стереотип поведения. Ценности духовные — это должно впитываться с молоком матери, с книгами, телепередачами, с воздухом, которым дышит наше государство. Должны быть величие, доблесть и гордость, заложенные в генах нации. Даже маленький гражданин должен знать, почему он считает достойными своих родителей и свою страну.
Я изучаю историю, географию, литературу. Я много читаю, смотрю телепередачи. Мне кажется, что американцы гордятся, что они — американцы, немцы, что они — немцы, а также англичане, французы и много выстрадавшие евреи, обретшие наконец свое государство, которое для них — великое, любимое и желанное. Они готовы жить в своей стране и защищать ее.
Я — русский человек, вернее, как говорит наш президент, россиянка. Я знаю, что моя страна — одна из великих держав мира. Она имеет богатейшую историю. И всегда Россия страдала, боролась, выживала. Это доблесть нашего народа. Но в последние годы я узнала, что трагические страницы нашего отечества не только в этом.
Трагедия — в незнании. Мое поколение начинает открывать завесу прошлого, а мои родители этой возможности не имели. А ведь именно история определяет для человека и честь, и достоинство, и критерии их восприятия. Поколения «делятся» историей друг с другом, чтобы сохранить знание во имя воспитания в детях чувства величия своего народа. Я думаю, что сегодняшний день — это поиск для нас и знания, и истины.
Когда люди не знают, где их корни, как ни банально это звучит, они не могут любить свою малую и великую родину и быть патриотами. Может быть, здесь кроется одна из причин того, что Россия пока не может пережить «черную» полосу в жизни.
История становится реальной через судьбу моих прадедов, дедов, родителей. Eсли я не знаю ее — я ничего не знаю, книжная история меня не убедит, ее можно придумать.
Мне казалось, что репрессии 30-х годов в нашей стране -далекий, досадный период жизни некоторых людей, ошибка руководства. Трагедией это не воспринималось и ничему не учило.
…Не так давно моя бабушка попросила помочь откопировать некоторые документы. Увидев их, я поняла, что история оживает, что я — ее часть, ее продолжение. Самое грустное, что вместе со мной об этом узнали и мои родители, которые должны были это знать, воспитывая своих детей. По крайней мере, я думаю, что так должно быть.
Трагедия в том, что этого не случилось. Поэтому моему поколению трудно понять, какими должны быть мы и какой должна быть наша страна.
…В 1930 году из деревни Верхне-Сидоровой Байкаловского района выслали семью «кулаков-лишенцев» — 10 человек: моего прапрадедушку Сидорова Игнатия Николаевича (75 лет), прапрабабушку Сидорову Анну Павловну (75 лет), прадедушку Сидорова Федора Игнатьевича, прабабушку Феклу, их шестерых детей: дочерей Варвару, Марию, Анну, Прасковью, сыновей Анатолия и Павла. Выслали — это сказано громко. Выбросили в чем были, в 24 часа. Взять с собой разрешили только то, что поместилось на подводу. Большой дом, раскатав по бревнышку, вывезли в татарскую деревню, поставили там школу.
В чем провинились мои предки? Только в том, что имели 10 га пашню, мельницу, шерстобитку, молотилку, домашний скот. Но они работали с утра до ночи, своими мозолями и потом наживали добро, содержали крепкое хозяйство, не ленясь, не пропивая, к тому же приучали детей. Прадедушка и прабабушка не согласились разорять хозяйство, вступая в колхоз, и содержать своим трудом «бездельников и горлопанов». Прабабушка сказала: «Мы пойдем дорогой, которой шел Иисус Христос».
Долгая мучительная дорога отняла троих детей. Прибыли в Ярково, затем в Тюмень. Оставшихся в живых детей, больных стариков бросили на земляной пол Знаменской церкви. Позже перебрались на ДОК «Красный Октябрь», жили в бараках, так же на полу. Больные старики были очень плохи. Крепкий еще не так давно Игнатий Николаевич, лежа на земле, приглядывал за детьми. Все остальные вынуждены были уходить на работу. Холод и голод погубили прадедушку и маленькую Прасковью. Их похоронили на Парфеновском кладбище. Семья вымирала. У пришедшей «агитки» (агитаторши) дети спросили: «Почему же мы должны умирать?» Ответ был: «Вам и этого еще мало!»
Мытарства на этом не кончились. Дедушку Федора Игнатьевича отправили на строительство Беломорканала, а оставшееся в живых семейство — одних женщин: прабабушку, прапрабабушку и троих девочек -выслали на СеверныйУрал, «где жили вогулы», в поселок Волынка Красновишерского района. Eхали туда и вовсе тяжело. В каравай черного хлеба прабабушка Фекла запекла сбереженные от грабежа золотые монетки и изделия — последнюю надежду умирающей семьи. По дороге тяжело больная Анна Павловна согревала своим телом прижимающихся к ней девочек. А изможденная, голодная их мать тянула лошадь по горным тропинкам.
В Волынке собралось около пяти тысяч ссыльных. Но ни муки, ни других продуктов туда не завезли. Вырастить там что-то не было никакой возможности. Голод был страшный. Заваренная кипятком мука считалась роскошью. Выросли километровые кладбища в Красновишерске. Именно там закончило свою жизнь большинство ссыльных. Некоторые бежали через горы, судьба их неизвестна. Позже, скрывая захоронения, власти распорядились высадить здесь, на вырубках, новые леса. Деревья укрыли злодеяния.
Мои родные выжили, но это были страшные годы. Свою бабушку девочки похоронили еще по дороге, мать их заболела, последние километры тянули лошадь девчонки. Четверо из десяти остались жить. Их, последних, спасла заветная буханка хлеба и золото, которое постепенно обменивалось на муку. Сестренки жили в няньках, выполняли всю самую грязную работу, их мать лежала в больничном бараке. Об учебе и речи быть не могло. Нужно было что-то есть.
Лишь в 1937 году вернулся из Астрахани (куда он был переведен с Беломорканала) отец. Он ловил рыбу и валил лес, за что получал какие-то деньги. Дети получили возможность пойти в школу. Варя закончила 4 класса, Маша и Аня (моя бабушка) -7 классов. В годы войны, отец продолжал валить лес, в армию репрессированных, как возможных предателей, не забирали.’ Девочки учились — им разрешили, хотя на военный завод, куда ходили работать все дети, их не пускали.
В 1963 году Федора Игнатьевича реабилитировали (за отсутствием состава преступления). Но выезжать не давали. Сколотив плот, он посадил жену, внука, козу и стал спускаться по реке. Милиция окликала их с берега, но они не останавливались. Когда их наконец остановили, прабабушка объяснила, что ее муж глухой и не слышал окриков. Так семье удалось выбраться из ссылки и поселиться в поселке Мыс.
Прадедушка работал 15 лёт на даче обкома КПСС. Был трудолюбив и добросовестен даже в преклонном возрасте. Секретарь обкома Горячев спросил у него: «Зачем, дедушка, вы так много работаете? Разве вам не трудно?» Прадед ответил: «Я должен кормить семью. Я — хозяин». Секретарь обкома позволил прадеду построить дом, выделив ему строительные материалы. И в 70 лет он построил свой последний дом.
Федор Игнатьевич умер в возрасте 90 лет в 1981 году, жена пережила его на полгода. Три их дочери живы. Их шестеро детей родились и выросли при советской власти внуков — десять, правнуков — шесть. Погубленная когда-то семья возродилась.
История стала реальной. Почему только сейчас? Страх! Страх, что история повторится, а люди бессильны перед молохом государства. «Зачем вам наше горе? — спрашивает бабушка. — Это пережили мы, вам это не нужно».
Я хочу отличать настоящее от кажущегося. Страх рождает покорность беззаконию. Страх уничтожает достоинство. Страх может воспитать добросовестного бездумного трудягу, для которого понятия «демократия» и «тоталитаризм» останутся лишь сложными историческими терминами.
Я хочу считать свою страну великой, не боясь, гордиться своей семьей, воспитывать своих детей, не ломая головы над поиском критериев истины, добродетели, достоинства.
Eлена Доровина, учащаяся 10 «Б» класса школы N 31, победительница городского конкурса.