Расскажите правду о войне…
Впрочем, какую правду? Генеральскую? Офицерскую? Солдатскую?
Правду пехотинцев, танкистов, летчиков, моряков-подводников? Правду девочек, окончивших в Тюмени курсы РОКК (Российского общества Красного креста) и прошедших войну в медсанбатах и госпиталях? Правду двужильных обозов и банно-прачечных отрядов? Правду военнопленных и узников концентрационных лагерей? Правду Второй армии, брошенной Власовым под Мясным бором, или правду окруженного Севастополя? Правду торжествующего Сталинграда, правду тех, кто форсировал Одер, или правду тех, кто с третьего этажа дома Гиммлера, министерства внутренних дел Германии, бил прямой наводкой по рейхстагу?..
У каждого, кто прошел войну, конечно, своя правда. Свое поле боя, свой сектор огня. И потому о войне каждый и вспоминает, и’ рассказывает по-разному. Полной же правды о войне не знает никто.
Ни военная история, которая уже столько раз переписывалась только на моей памяти. Ни великие полководцы, оставившие для потомков тысячи страниц мемуаров, в которых так много говорится о победах и так мало о цене, которая за эти победы заплачена. Много позднее мы узнали приблизительные цифры, и они потрясают. В большой войне наша большая страна заплатила самую большую цену за свою победу. Ни деньгами, ни танками, ни деревнями с городами — человеческими жизнями. Так вот, и полководцы, даже те из них, кто ставил точку в последней военной битве — битве за Берлин, не знали всей правды. Великий Жуков лишь перед самой смертью, когда уже были завершены и напечатаны его мемуары, узнал, например, тайну специальной экспедиции Ставки, которой было приказано найти останки Гитлера и которая нашла эти останки.
И, конечно, мы, молодые некогда журналисты, кому выпало заниматься темой, которая тогда называлась «военно-патриотическое воспитание», записывали бесчисленные рассказы, но повинуясь какому-то внутреннему голосу, все больше нажимали на торжественную, мажорную, высокую ноту. Да и ветераны не-
редко настраивались на ту же победную струну. Странно — выступали на военных кладбищах и говорили — о победах…
Сегодня мне жаль, что я о многом не расспросил своих старших друзей, с которыми мне приходилось много встречаться и тридцать, и двадцать, и пятнадцать лет назад. Но еще и сегодня живы старые солдаты. В их памяти все еще свистят пули и пикируют самолеты, горит земля, то наступает, то бежит враг, кровь просачивается через наспех намотанные бинты.
Близится очередная круглая дата. Можно воспринять ее как повод еще раз перечислить подвиги. Eще раз перечислить имена. Eще раз вспомнить слова Фучика, что не было безымянных героев, и опустить голову, поскольку и полвека с гаком спустя не все солдаты поименно названы и даже не все захоронены.
Мы бы хотели продолжить составление истории Большой Войны. Мы бы просили старых солдат или их родных добавить к миллионам уже напечатанных страниц свои листочки, свое видение, свои кусочки, которые дополнят сложенную общими усилиями мозаику и хоть на шажок приблизят ее к настоящей и полной правде.
Я уже рассказывал как-то, что 9 мая прошлого года был в Берлине и уговаривал гида туристической группы хоть на несколько минут заехать в Трептов-парк, где похоронены 120 тысяч наших солдат, павших в берлинской битве. Безуспешно. Она — торопилась…
Но мне повезло. Через три месяца, вместе с губернаторским военным оркестром, мы ехали мимо Берлина. Вячеслава Медведева, руководителя поездки, организатора многих ветеранских празднований, уговаривать не пришлось. Мы специально свернули в Берлин и, расспрашивая прохожих, добрались до мемориального кладбища. Мы увидели подстриженные газоны и цветы. Белые облака, плывущие над вечным покоем. Мы услышали тишину.
Я подумал тогда, что прошлое никуда не уходит. Оно, случается, отступает под натиском текущих забот. Но оно всегда в нас. Как всегда и навсегда живет в сердцах ветеранов память о Большой Войне.