«Вызываю огонь на себя!»
Александр Бушуев был призван в армию в апреле 1942 года, в свой день рождения, когда ему исполнилось 18. Но после курсов младших лейтенантов он еще два года готовил кадры для фронта. Потом попал на первый Белорусский.
Eго рассказ, посвященный одному из последних сражений войны — боям на Зееловских высопшх под Берлином, записан девятнадцать лет назад. А 9 лет назад полковник запаса Александр Павлович Бушуев уехал из Тюмени к родственникам в Башкирию. Будем надеяться, что ветеран жив и в добром здравии. Хотя кто из окопников сегодня в добром здравии? С каждым годом их становится все меньше и меньше…
…16 апреля. После двухчасовой артподготовки под свет прожекторов вышли на Зееловские высоты. Мое подразделение пулеметчиков вырвалось, проскочило за железную дорогу, что шла на Зеелов, и — попало под обстрел закопанных в землю немецких танков и самоходных орудий «фердинанд». Там стреляло все, что могло стрелять.
Никогда до того я не ходил в штыковую атаку — пулеметчикам это вроде не положено. А тут из-за кустов на нас выскочила большая группа эсэсовцев-головорезов с двухлезными ножами в руках. Нас было всего-то человек
20, но с криками «ура!» мы бросились навстречу эсэсовцам. Трудно было встать, пойти в штыковую — все дрожит внутри в этот момент. Понимаешь, что на верную гибель идешь. Но встаешь… Этой дерзостью мы их ошеломили, отбросили.
А они вновь атакуют. И тогда я попросил огонь на себя. Отправил записку с посыльным, чтобы нас обстреляли «катюши» и отрезали немцев, которых там накопилось уже до батальона. Дал координаты — где немцы, где мы. Разделяли нас какие-то десятки метров. Что это для «катюши», которая лупит по площадям!
Наверное, это была моя самая тяжелая за всю войну просьба: вызвать огонь на себя. И дали огонь.
Я лежу в окопе и слушаю, как завывают и рвутся снаряды «катюш», как визжат осколки. Ни тогда, ни сейчас я не смог бы передать свои чувства. А некоторые бойцы стали заикаться — от своего же огня.
А потом очень кстати началась танковая атака справа. Чья — нашей армии или соседней — так и не знаю. Много там сил было. И так быстро мы двинулись, что, когда немецкие грузовики с боеприпасами выскочили к своим орудиям, возле орудий уже были мы. Высадили немцев, пленили, быстро выбросили снаряды — и по машинам. Лозунг в тот день был такой — «Даешь Берлин!» У каждого в душе это было — «Даешь Берлин!».