Эхо непрошедшей войны
(Окончание. Начало в N 15)
Машина с гуманитарной помощью, которую собрали тюменцы для своих земляков, проходящих лечение в госпиталях Eкатеринбурга, сворачивала из одного переулка в другой и наконец вырулила на узенькую, идущую под уклон улицу. Слева шел высокий забор старой кирпичной кладки, за которым виднелись купола / каких-то церквушек.
…Лечебные корпуса окружного военного клинического госпиталя расположены в бывшем женском монастыре — высокие своды, широкие коридоры, крутые парадные лестницы с чугунным литьем перил. Масштаб и мощь задуманного архитектором впечатляла бы, если б почаще делали ремонт, хотя понятно, что такое огромное архитектурное хозяйство для больницы практически неподъемно. Кстати, срок аренды помещений для госпиталя истек к началу 2000 года, новых площадей ему так и не предложили, вот и остался он монастырским.
В госпитале работают 32 лечебных отделения, при этом одновременно здесь могут быть размещены около 900 больных, а поскольку с 1996 года он носит звание «клинический», то здесь дополнительно открыты гематологическое, эндокринологическое отделение, отделение сосудистой и торакальной хирургии.
25 января сюда поступила первая, и надеются, последняя, партия раненых из Моздока — 107 человек. Характер ранений различный, и хотя особо тяжелых почти нет, данные о том, сколько человек находится в реанимации, для нас оказались закрыты. Очень тяжелым назвали только одного солдата, у него проникающее ранение в живот. Четвертую неделю врачи борются за его жизнь, четвертую неделю от его постели не отходит мать, вызванная из Перми.
Начмед госпиталя подполковник Николай Осадчук листает списки раненых один тюменец, другой, третий. Два по призыву, один — контрактник. Против двоих уже стоят красные галочки — значит, выписались. Остался долечиваться рядовой срочной службы Сергей Данков, призванный из Сургута. Eму 23 года, у него ранение мягких тканей шеи и плеча.
В кабинет начмеда вошел невысокого роста паренек в черной, грубого сукна больничной пижаме, лицо его казалось каким-то серым, а само одеяние неприятно напоминало тюремную робу — впрочем, больничную одежду не выбирают. Шея и кисть правой руки перебинтованы.
У него такой же пронзительный взгляд, все та же тоска в глазах.
Сергей приехал в Моздок 12 декабря в составе 205 мотострелковой бригады Северо-Кавказского военного округа. Числа 15-го их перебазировали под Грозный, танки встали на позицию. Названия района города он не помнит, говорит только, что все дома там — частный сектор. Ранение получил 25 января. В первой половине дня было затишье. В обед они, экипаж «шилки» (счетверенная зенитно-артиллерийская установка) и пехота, пошли в развернутую неподалеку военно-полевую столовую. На обратном пути их накрыл минометный огонь боевиков. Первая мина разорвалась в метре — пронесло, а вторая зацепила. Сколько прошло времени — не знает, очнулся только в госпитале в Моздоке.
О том, что такое настоящий враг, Сергей понял и почувствовал еще в Буденновске, куда отправили его часть сразу после захвата Басаевым местной больницы. Восемь месяцев восстанавливали то, что было разрушено за несколько дней. Когда перевели в Моздок, знал, зачем туда едет: «Защищать Родину от врага». Сказал вроде бы спокойно, но так, что в кабинете начмеда надолго воцарилось молчание.
Как только вылечится, сразу вернется к своим. И не может быть иначе — там гибнут товарищи, там в прошлую войну в Чечне погиб его близкий друг. Даже здесь, в госпитале, он не может забыть особую «пулеметную музыку» атаки…
А закончится война — придет домой, к матери (в его отсутствие отец умер, похоронили 10 января), обнимет сестру, братьев, устроится на работу… Начнется и мирная жизнь.
Только начнется ли? Не будут ли сниться по ночам погибающие товарищи, которых никак не можешь спасти, и бесконечный бой, в котором ты принимаешь участие. Кричишь во сне и просыпаешься. Лучше бы снова вернуться туда, там, где все предельно ясно: здесь — друг, там — враг. Это военный синдром (афганский синдром, чеченский синдром). Не могут спрятаться от него те, кто побывал на войне.
Сейчас среди нас, тюменцев, «чеченцев» уже около двух тысяч, по самым приблизительным подсчетам, столько членов насчитывает областная ассоциация солдат-ветеранов Чечни. Две тысячи человек, не очень понимаемых обществом, две тысячи человек, часто не понимающих себя. Эхо прошедшей войны. Сколько их будет еще?
Психологи говорят, что страх пережитой катастрофы пропадает только в третьем поколении, через 50 лет. Значит, только внуки тех, кто сегодня воюет, смогут забыть, что такое война.
***
фото: