Возвращение спецрейса
Получил письмо от Филипенко. От губернатора Ханты-Мансийского округа. Мол, уважаемый (ая) имярек! Имею честь пригласить на торжественный вечер, посвященный добыче 7 миллиардов тонн нефти в Ханты-Мансийском округе… И пояснение, что торжество состоится в ханты-мансийском центре искусств 19 февраля, а утром надо прибыть в аэропорт, где будет ждать спецрейс…
Боже ты мой, сколько воспоминаний связано с этим словом «спецрейс»! Когда-то для тюменских журналистов слово «спецрейс» было привычным, как утренний автобус. Сколько раз, по свистку очередного события или по служебной надобности, и я, и многие из тех, кто подобно мне получил приглашение в Ханты на 19 февраля, громоздились на борт очередного спецрейса. Иногда это был насквозь дырявый Ан-2. Или уже давно отлетавший Ли-2. На нем я направлялся в первую свою нефтяную командировку с фотокором Володей Ивановым (оба — «Тюменский комсомолец») в Урай, на пуск первого тюменского нефтепровода Шаим-Тюмень. Это было 23 октября 1965 года. Вылететь мы должны были 22-го, но не было погоды, сутки просидели в холодном аэровокзале плехановского порта.
Урай, нефтяной Клондайк. Разливанное море грязи, по которому с ревом проплывали артиллерийские тягачи трех типов — АТЛ, АТС и АТТ. Легкий, средний и тяжелый. Грязь, не успевавшая застыть, была как раз по кабину. Сойти на берег можно было только в том случае, если тягач причаливал к обочине.
Урай, октябрь 1965-го. Семен Аркадьевич Косой, разрешавший отгрузку первых тонн нефти для заполнения готового отрезка нефтепровода. Вертолеты в поселке Запор, таскавшие на внешней подвеске трубные плети к месту монтажа. Сонная деревушка Сатыга на берегу озера с красивым названием Туман, ставшая приютом монтажной колонны. Обед из рябчиков, которых варили в чайнике, великодушно предоставив заезжим корреспондентам право выпотрошить их. Первое знакомство с бродячим людом, -строителями трасс. Потом многие из них стали знамениты, стали Герои Труда — Валентина Беляева, Ильсур Шайхутдинов, Яков Полторацкий…
На годы спецрейсы стали обыденным транспортом для тех, кому надо попасть в точку, куда ничто не летает. Типичный диалог: «Самолета не будет». — «А спецрейс?». Я помню спецрейсы зимы 1966 года на Ямале — военные Ан-12, устроившие по просьбе геологов и газовиков «учения» на целую зиму, полеты по треугольнику — Салехард-Воркута(заправка)-Тазовский. Большое испытание для нервов и, извините, мочевого пузыря — в военных самолетах удобства, сами понимаете, отсутствовали.
Спецрейсы в Сургут и из Сургута, куда прибыли студенческие отряды, одним из бойцов которых был нынешний губернатор Тюменской области Леонид Рокецкий. Спецрейс в Октябрьский, где сооружался переход большой трубы Уренгой-Помары-Ужгород через Обь, знакомство с трактористом Пилюгиным, который тащил дюкер в полынью, а через два дня после этого вместе с трактором провалился под лед. Тогда не принято было сообщать о трагедиях… Спецрейс из Сургута на Тромъеган — 4 мая 1977 года, в мой день рождения, встреча с прорабом Николаем Смеховым, теперь он — начальник мостоотряда. А Филипенко тогда работал старшим инженером в мостопоезде № 442, строил большой мост через Обь…
Кто-то хорошо сказал: журналистика — это способ удовлетворять собственное любопытство за государственный счет. Eсли собрать в одну нитку километры, которые мои товарищи по спецрейсу 19 февраля и я пролетели за годы на больших и малых самолетах и вертолетах, сколько витков бы намотали мы вокруг земного шарика. Сколько жизней оставили за собой, сколько лиц, голосов и событий вобрали в свою память, впечатали в газеты и журналы.
Последние могикане большого освоения, может быть, самого крупного, что сделала наша страна, за исключением победы в войне, снова загружаемся на борт спецрейса. Хочется думать, не как почетные гости, но как практикующие журналисты, те, кто видел, как это все начиналось.
Начиналось на наших глазах. Запечатленное и оставленное в вечности нашим торопливым пером.