Не успел и уже никогда не успею
Последняя колонка последнего номера в этом году. И странное, непонятное ощущение — как будто переворачивается страница. Нет, даже не страница — скрижаль. Меняется эпоха…
Я понимаю, что все это — условность. Отчасти даже — игра. Кто-то когда-то придумал число и решил, что с него начинается отсчет. Я понимаю, но все же есть ощущение рубежа и сожаления.
Сожаление о том, что осталось позади. Сожаление о тех, кто навсегда остался там, в прошлом уже, в двадцатом веке, кто отделен от нас, от меня не только временем, но и чертой.
Нам уже никогда не помириться с другом, с которым мы поссорились — страшно подумать! — в прошлом веке. Нам не вытереть слезинки нашего дитяти, которого мы наказали, наверное, более сурово, чем этот малыш или малышка того заслуживали. Нам не написать уже письма своей маме, голос которой теряется, тает в прошлом. Такой родной, такой любящий голос. И ее всепрощающий взгляд — он тоже за чертой, он уже скользит мимо тебя и уходит в пространство.
Так грустно от всего этого. Так тяжело от мысли, что уже ничего нельзя переменить.
А ведь мудрые нас предупреждали, помните их слова — спешите делать добро! Но мы спешили жить. И свое добротворчество нередко откладывали на потом. А потом — еще на потом. Мы давали волю голосу, нраву, чувствам, раздражению. Потом-потом — стерпится, слюбится, проплачется, забудется, простится…
Не все слюбилось. Не все простилось. Не все забылось. Самое главное, что ты сам ничего не можешь забыть. И вопреки всякой логике и здравому смыслу сильнее всего помнятся не те обиды, что были нанесены тебе, а другие — которые успел нанести ты. И несправедливости, причиной которых был тоже ты. И слезы, которые были пролиты из-за тебя. И морщинки, что прорезались по той же причине…
Наш век, плохой или хороший, заканчивается он, заканчивается, заканчивается… Впрочем, закончен. И мы уже ничего не можем изменить, как ничего нельзя изменить в этом номере «Тюменского курьера», когда он сойдет с печатной машины.
Как когда-то чудно сказал тонкий лирик, а вовсе не пролетарский поэт Владимир Владимирович Маяковский — «мелкая философия на глубоких местах». Вот и моя личная: философия на общем рубеже, который почему-то я ощущаю и своим личным рубежом. Наверное, потому, что уже больше принадлежу прошлому, чем будущему.
Для чего эти мысли вслух? Эта грусть по тому, чего не только не исправить, но сообщить о своем сожалении нельзя. Может быть, для других?
Eще от старого года, от старого века осталось чуть-чуть. Поторопимся помириться, порадовать, погладить по головке малыша, улыбнуться прохожему и уступить дорогу женщине. Поспешим. Век уходит. Eго больше не будет.
Конечно, будет что-то другое. А такого уже не будет никогда.
С Новым годом! А старому году — прощанье и прощенье…