Не нравится — не ешь
Уж не знаю, чем я полюбился «Трудовой Тюмени». Вроде бы и не пристаю к сотрудникам этой газеты (заметьте, газеты, а не «газетенки», как изволят писать о «Курьере» наши яростные оппоненты). И с главным редактором Александром Черепановым всякий раз вежливо здороваюсь.
Хотя есть, конечно, основания и не делать этого. Потому что еще и не родился «Курьер», а Черепанов обратился по этому поводу в горсовет тогдашний с письмом, которое приличные люди и письмом-то не называют.
Понятно, дело давнее. Можно бы не вспоминать. Но не дают покоя газете РКРП наш скромный «Курьер» и его, видимо, нескромный редактор. То постоянная авторша из Ишима, некто Сажина, начнет похлопывать меня по плечу и обращаться на ты, как будто мы с ней не один год провели рядом в аудиториях Уральского университета. То «Книга расстрелянных» доводит писателей-трудовиков до белого каления, и они, впав в такое состояние, когда человек уже не отдает себе отчета, обзывают потомков жертв политических репрессий — «недорепрессированные».
Правда, полного представления о «Трудовой Тюмени» и ее авторах составить не могу. Уж извините, господа хорошие. Вы — сами по себе. Я — сам по себе. Недосуг мне читать вас постоянно. И пишете вы плохо. Грубо пишете. А мне это неинтересно. Потому как читать грубости вместо аргументов — притупляет ум. А поскольку в вашей редакции работают люди не моложе меня, не стоит нам тратить по пустякам свой интеллект.
Может, вам согласиться со мной: я вас не читаю, вы не читайте меня. Нормально. Не нравится, не ешь. Разные мы.
Так настроился я на мирный лад, но один из нештатных сотрудников приносит очередной номер «Трудовой Тюмени» за июль. И снова некто А.Ушаков, совершенно неведомый и незнакомый мне лично человек, начинает меня поучать, анализировать написанное мною в довольно-таки развязном тоне. И что примечательно — есть, есть духовное сходство с тем давним письмом А.Черепанова, в котором он пытался «открыть глаза» городскому совету, учредившему «Тюменский курьер». Теперь и А.Ушаков открывает глаза, но только мэрии: неужели Степану Михайловичу не стыдно финансировать газету, «сотрудники которой обращаются друг к другу, как фашистские главари?». Понятно, что Ушаков изучал быт и нравы фашистских бонз по художественным фильмам. А больше ничего не изучал. Иначе бы прознал как-нибудь, что заниматься доносительством — нехорошо. Что «тыкать» шестидесятилетнему Отто Коху — нехорошо. Что путать имена и отчества — нехорошо. Что писать фамилию человека с маленькой буквы — нехорошо. Что бросать плакатом в женщину, независимо от того, депутат она Думы, куда столько раз безуспешно стремился ваш друг и лидер Черепанов, — нехорошо.
Я понимаю, что когда нет аргументов в споре, то все годится. И попрекать Хакамаду, что у нее папа — японец. Что Кох — немец. А Гольдберг — еврей. Ну и что? Подумаешь, бином Ньютона. Никто этого и не скрывает. Нет в этом стыда, как нет и оснований для излишней гордости. Все, как говорится, от бога, в которого теперь и коммунисты со страшной силой верят.
И последнее. Ушаков, к сожалению, имени-отчества не знаю, велит Коху спросить у меня, куда я задевал свой партийный билет члена КПСС. Отвечаю: никуда не задевал. Вот уже десять лет лежит спокойно в секретере. С тех самых пор, как Eльцин топнул ногой и вся партийная элита, взяв портфельчики под мышку, разошлась по домам. 22 года был я в партии. Вместе со многими очень приличными людьми. И с неприличными, кстати, тоже.
Но то была другая партия, которой сейчас нет. А то, что представляют собой Ушаков, Черепанов и другие, если судить по их поступкам, публикациям, плакатам на митингах, то и слава богу, что в этой партии я не состою.
Словом, ребята, давайте жить дружно. Не нравится вам «Курьер» — так и быть, не читайте. Но не грубите. А то ведь придете в очередной раз карточку для газетки просить — не дам.