Жертва реабилитации
Начало в NN 71, 72.
Ярославль — Йошкар-Ола
14 октября 1941 года немецкие войска захватили Калинин. Нависла угроза их вторжения в пределы Ярославской области. Началась эвакуация людей и материальных ценностей. Готовились к уничтожению только в Ярославле 27 крупных промышленных объектов, 122 средних и мелких предприятия.
Под руководством Соловьева чекисты заложили взрывчатку в тело плотины Рыбинской ГЭС. О положении в области Соловьев докладывал первому секретарю обкома ВКП (б) Патоличеву. Значительную часть этих документов с грифом «совершенно секретно» составляли донесения о фактах бездушного отношения к семьям красноармейцев со стороны работников райисполкомов, райсоветов, райсобесов, руководителей колхозов и райвоенкоматов.
За годы войны в Ярославской области по подозрению в шпионаже было арестовано более 150 человек. Некоторые из них действительно имели отношение к преступной деятельности в пользу противника. Однако из-за желания приукрасить результаты работы к шпионам причисляли вражеских пособников или лиц, критически относившихся к действительности, допускавших замечания в адрес властей или просто высказывающих отличную от официальной точку зрения.
Соловьев как начальник экономического отдела УНКВД отвечал за стабильную работу транспорта и оборонной промышленности, на предприятиях которой не было совершено каких-либо значительных диверсий. За этот вклад в победу над врагом Соловьева в сентябре 1943-го наградили орденом «Знак Почета» и назначили наркомом госбезопасности Марийской АССР.
После террора 1937-1938 годов, когда в этой республике из 588 тысяч человек, ее населявших, было репрессировано не менее 15 тысяч, отыскать здесь уцелевших «шпионов» и других «врагов народа» казалось уже невозможным. При тогдашнем наркоме внутренних дел Марийской АССР Карачарове истребили практически всю национальную интеллигенцию и сотни служащих, рабочих и колхозников, причисленных к «социально опасным элементам».
В справке об итогах проверки республиканского НКВД перед назначением Соловьева в Йошкар-Олу было отмечено: «В результате вражеской деятельности Карачарова и бывших секретарей обкома партии Врублевского, Жаднова и Архипова… от партийной организации ничего не осталось… в ряде колхозов и населенных пунктов республики остались одни лишь женщины…».
Новый нарком не имел отношения к этим репрессиям (Карачарова расстреляли «за извращенные методы следствия»), но по-прежнему боролся с остатками «антисоветских политических партий», выявлял «националистов» среди сельскохозяйственной интеллигенции и учащейся молодежи, искал авторов анонимок и надписей антисоветского содержания.
Во время войны Лубянка требовала от своих территориальных органов разоблачать немецких шпионов. По итогам этой работы Соловьев доложил 2 декабря 1945 года в Москву: «… НКГБ Марийской АССР арестовано за измену Родине, предательство и пособничество немцам и принадлежности к немецкой разведке — 58 чел., из них разоблачено агентов немецкой разведки — 31. Из числа проходящих по спискам розыска установлено и арестовано 2 агента, сообщено в Главное управление контрразведки «Смерш» об одном агенте. Разрабатывается по подозрению в предательстве и пособничестве — 18 чел., принадлежности к агентуре немецкой разведки — 46 чел…».
Вряд ли Соловьев верил в такую шпионскую активность противника в глухих сельских районах республики. Тем не менее, в августе 1944 года Горно-Марийским райотделом НКГБ Марийской АССР было заведено дело на шесть человек, которые «в условиях военного времени проводили сбор разведданных и антисоветскую агитацию, а также выражали террористические настроения в отношении одного из руководителей Советского правительства…». С санкции Соловьева их арестовали и добились от них признательных показаний. Однако в результате дополнительного расследования, проведенного прокуратурой Марийской АССР, была установлена фальсификация этого дела. После пятимесячного заключения обвиняемых освободили из тюрьмы (хорошо — не успели расстрелять), но Соловьеву лишь «указали приказом НКГБ СССР от 13 ноября 1945 года на недопустимость подобных случаев».
В июне 1946 года его «в связи с 25-летием существования Марийской республики» наградили боевым орденом Отечественной войны 2-й степени, и стал Соловьев считаться участником войны, хотя ни дня не был на фронте.
Тюмень
После победы в войне Сталин не отменил для карательных органов своей главной установки — держать население страны в постоянном страхе. Никаких поблажек! 21 февраля 1948 года был принять секретный указ президиума Верховного Совета СССР: «…Всех отбывших наказание в особых лагерях и тюрьмах шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов и участников других антисоветских организаций и групп и лиц, представляющих опасность по своим антисоветским связям и вражеской деятельности, по истечение срока наказания направлять по назначению Министерства государственной безопасности СССР в ссыпку на поселение под надзор МГБ».
Это значило — повторно водворять за колючую проволоку осужденных в 1937-1938 годах, которым после десятилетнего заключения удалось выжить.
Тогда же новое лубянское начальство (4 мая 1946 года Министерство государственной безопасности возглавил генерал-полковник Виктор Семенович Абакумов, бывший начальник военной контрразведки «Смерш») решило пересортировать руководителей республиканских — краевых — областных органов МГБ, которые «слишком засиделись на своих местах, свыклись с обстановкой и недостаточно остро реагируют на имеющиеся недостатки».
Под эту кадровую формулировку подпал начальник Тюменского управления МГБ полковник Иван Васильевич Шатеркин, которого в сентябре 1950 года перевели в Вологду. На его место назначили Соловьева. Eму досталось такое оперативное наследство: «Из проживающих в Тюменской области 892000 человек (203000 — в городах и 689000 в сельской местности) — 62497 ссыльных. Из них немцев — 24944, калмыков — 9241, литовцев — 1382, украинцев — 3167, «кулаков» — 12958, репатриантов — 1475, бывших военнопленных — 4500, лиц, проживавших на оккупированной немцами территории — 5500… Наиболее насыщенными этими контингентами считались районы: Самаровский — 4280, Микояновский — 3807, Сургутский -2559, Уватский — 2415, Ялуторовский — 3334, Тюменский — 3509, Ишимский — 2781, Тюмень — 2466 человек…».
Соловьев сделал ставку на разработку ссыльных литовцев: в Литве продолжалась партизанская война. Там в послевоенные годы скрывалось в лесах около 70-80 тысяч человек. Их борьба против органов советской власти выражалась в форме террористических актов по отношению к партийным и советским работникам на местах, пропагандистам и агитаторам, ответственным за проведение в республике коллективизации, рядовым литовцам, заподозренным в сотрудничестве с новыми властями (с 1944 года до окончательного подавления сопротивления в Литве в 1956 году из 25 тысяч человек, убитых повстанцами, более 23 тысяч были их соотечественники — литовцы). Имели место вооруженные нападения на некоторые части и подразделения Красной армии и войск НКВД.
Население в целом поддерживало «лесных братьев», так в Прибалтике называли участников националистического подполья. Чтобы сломить массовое сопротивление и неповиновение литовцев, их «по подозрению в пособничестве бандформированиям» выселяли в Сибирь.
Окончание следует.
***
фото: Очередь за хлебом в Тюмени 11 июня 1950 года (у магазина N 46 по улице Короленко).