Про пенсионеров
Эти короткие истории -про моих знакомых, ветеранов труда, пенсионеров. Они записаны в разное время, с натуры.
1. Где работает Михалыч
Михалыч прожил бурную жизнь — не в том смысле, что, по словам поэта, «пил и гулял без оглядки», а в том, что пожил в разных больших и малых городах, рабочих поселках и прочих поселениях бывшего Советского Союза. В Тюмени он осел лет тридцать назад, явившись сюда со своим походным скарбом: женой Ниной, детьми Колей и Дашей, телевизором. И у каждого еще было по чемоданчику…
В Тюмени Михалыч с Ниной заработали ударным трудом квартиру, женили-отдали замуж детей, вышли на пенсию. Но и в этом возрасте неугомонный Михалыч еще пятилетку «отмахал», по его словам, на «собачьей должности» председателя садоводческого товарищества, потом еще где-то…
Встречаю его недавно на Профсоюзной идущим по тротуару в хорошем темпе. Поздоровались. Справились взаимно о здоровье. Спрашиваю его:
— Михалыч, небось, еще работаешь? Такой озабоченный…
— Небось, работаю, — отвечает.
— Где?
— В гортопе.
— Дерево, уголь продаешь частникам?
— Да нет. По городу вот топаю. Сокращенно — гортоп. Другой работы больше не признаю. Внуков воспитываю!
2. Что бывает, если тряхнуть стариной
Встречаю озабоченного Михалыча с хозяйственной сумкой и костылями. Вообще-то увидеть его с сумкой — обычное дело, потому что «начпродом» — начальником продовольствия в семье служит как раз Михалыч. Он Нину свою далеко не отпускает — слаба ногами.
Поздоровались.
— Это зачем и кому, — ’спрашиваю, указывая взглядом на костыли.
— Да Нине. Выходила из автобуса, сломала ногу. Сегодня. Говорит: решила тряхнуть стариной и спрыгнула с подножки автобуса. Никакого понятия у бабушки не стало. Могла бы догадаться -не маленькая. Eсли тряхнуть стариной, только труха да пыль полетят. То же мне молодуха! А теперь месяца три будет ковылять…
3. Кость-лакомка
Баба Аня, солдатская вдова, на девятом десятке лет упала с кровати ночью — война приснилась — и сломала ногу в бедре. Ухаживали за ней всем подъездом.
Наконец кости срослись, и стала баба Аня ногу «разрабатывать»: раза два вокруг дома «обежит», посидит и идет вокруг дома уже в обратном направлении, чтобы голова не закружилась от скорости. Это она так объясняла подругам.
Однажды на одном из виражей встретился бабе Ане Михалыч.
— Знаешь, — говорит она, — странная нога стала. Заметила я: поем мяса — нога целый день не болит и даже не беспокоит, как молодая. Eсли не поем — болит, ну моченьки нет…
Месяца через два баба Аня не вышла «разрабатывать» ногу как обычно в привычный час. Переглянулись товарки и откомандировали ту, что помоложе — проведать, узнать, в чем дело. Стучали, стучали: ни звука в ответ. Вызвали спасателей, взломали одним махом фанерную дверь времен развитого социализма.
Легла баба Аня спать и не проснулась…
— Видно, вся жизненная энергия бабы Ани ушла на сращивание ноги. На жизнь ничего не осталось. Прими, Господи, душеньку ее в раю. Она его заслужила, — решили подруги.
4. Магазин или музей?
В доме Михалыча на первом этаже до сих пор, доживают, поселенные еще при социализме солдатские вдовы Второй мировой. Выйдут на скамеечку, посудачат, поделятся новостями о болезнях, повспоминают, кого недавно «вперед лаптями» свезли на Червишевское или Верхнеборское, иногда проковыляют до ближнего магазина. Это у них называется — «сбегали».
Михалыч их уважает, всегда здоровается, иногда останавливается обсудить какой-либо острый вопрос. Однажды вдовы попросили его сводить их в дальний большой гастроном, «посмотреть за ними» — вдруг которая споткнется да упадет, а встать не сможет.
Согласился Михалыч. Добрели, на крыльце передохнули. Идут по бесконечному торговому залу, читают цены на этикетках. Товаров в витринах много, а народу в торговом зале — никого.
Достигли рыбного отдела. За прилавком дородная улыбчивая продавщица без дела стоит, увидела целую колонну пенсионерок и говорит громко, но приятно:
— Ну что же вы, бабушки, пустые ходите? Купите у меня рыбки, икорки! Вот свежий балычок, пожалуйста! Во рту сам тает.
Молчат солдатские вдовы, только Михалыч за всех ответил:
— Хороша у вас рыбка. Но цены! Наверно, в них учтена и цена за наш просмотр вашей продукции в витринах. Спасибо. У вас не магазин, а музей!
— О ценах надо хозяина спросить. Я тут ни причем. Мое дело — отвесить, денежки с вас получить…
5. «Деньги! Деньги горят!»
Умерла Марсилеза Ивановна, ровесница Октябрьской революции 1917 г. Всю жизнь работала учительницей начальной школы. Вырастила и отпустила в жизнь своих детей. Муж умер. Осталась одна.
В 1990-е занялась Марсилеза Ивановна (впрочем, ее все звали проще, на русский обычай -Марией Ивановной) нищенством. С утра оденется как всегда, аккуратненько — и к магазину. Выставит ладошку совочком и стоит молча, смотрит отрешенно вдаль. Подадут — скажет «спасибо» и снова стоит. Eе многие знали, помнили с детства — и подавали.
После похорон уже взрослые внуки стали прибирать бабушкину квартиру. Открыли окно и со второго этажа выбросили диванчик, за ним матрас и прочую рухлядь. Оттащили на середину двора, сложили кучей и подожгли. Дворовые ребята рады костру, собрались, орут, тычут в огонь палками. Добрался огонь до матраса, он и запылал.
— Деньги горят, деньги! — вдруг закричали ребята и выдернули матрас из костра, стали топтать его, сбивая пламя…
Оказалось, что с одной стороны матраса Марсилеза Ивановна сделала тайник и зашивала туда деньги мелкими пачками. Больше всего было сотенных бумажек времен первого президента России Б.Н. Eльцина. И советские бумажки были. Все старое, не обмененное…
Нумизматы взяли на память разных бумажек, остальные опять в костер кинули. Никто не стал считать деньги ушедшего времени. Пожалели, что не зашила бабушка Марсилеза современных денежек. Ни одной бумажки. Видно, подавали мало…
***
фото: