Ищу беспризорника
Пешеходный бульвар, рынок, магазины, кафешки… Мысленно припоминаю места, где чаще всего встречала попрошаек и маленьких «бомжат».
Вообще-то, идея написать об одном дне жизни тюменского беспризорника пришла в голову фотокорреспонденту Анне Пшеничниковой. Вот итог — шагаю по рыночной площади на полусогнутых (иначе здесь не пройдешь), ищу беспризорника. Заворачиваю в узкий проход между площадью и торговым центром «Рентал». Помню, однажды видела здесь мальчишку лет одиннадцати. Играл на баяне.
Была середина осени. Сухо, тепло и ветренно. Редко какой-нибудь прохожий кидал маленькому баянисту пригоршню мелочи. Прошел мужчина в черном пальто нараспашку — положил пятьдесят рублей. Наверняка, это была невиданная прибыль. Порывом ветра деньги чуть не унесло. «Возьми, христовый, сунь сразу в карман», — посоветовала сердобольная старушка.
Этот мальчишка не вызывал отталкивающего чувства, как иные попрошайки. Не помню черты его лица, но не было в них пошлого отпечатка уличной жизни.
… Сегодня закоулок пуст. Выхожу на улицу Республики. Нередко и здесь какой-нибудь маленький оборванец, закутанный в серое тряпье, дернет за рукав и, приторно-жалобно заглядывая в глаза, протянет: «Подайте, Христа ради!». Возникает неловкое ощущение. Жалко денег, потому что кажется — вот завернет сейчас в соседний ларек и купит дешевых сигарет или еще какой дряни. А не подать почему-то стыдно. Стыдно отмахиваться от беспризорника — ребенка, которому в жизни не повезло. С родителями, с друзьями, со школой…
В таких мыслях добрела до магазина «Детский мир». Прошлой зимой, кажется, видела здесь маленького попрошайку с подбитым глазом. Он сидел на полу у выхода, прислонившись к стеклянной витрине. Похож был на обозлившегося затравленного зверька. Как сложится дальше его жизнь, если с детства единственный друг и воспитатель — улица?
Сегодня у «Детского мира» пусто. Я совсем было отчаялась. Единственное, что еще пришло на ум — ресторан быстрого питания «Фристайл», неподалеку от первого корпуса ТюмГУ. Беспризорники часто бегают здесь под окнами, заходят в кафе.
Особенно хорошо помню одну девчонку лет четырнадцати. Худенькая, с жидкими русыми волосами, которые неприятно висели грязными сосульками. Она ходила меж столов и коротко, резко просила: «Подайте!». Большинство отворачивались, были такие, кто надменно бросал что-нибудь унизительное. Таким девчонка отвечала скверной руганью. Скоро ее выставили за дверь.
Сегодня просидела во «Фристайле» час. Впустую.
На железнодорожном вокзале беспризорников тоже не оказалось. Ген Саныч из «Дзержинца» как-то, помнится, говорил, что теперь их туда не пускают.
Возвращалась домой затемно. Расстроенная и нервная из-за впустую потраченного дня и промокших насквозь сапог. Навстречу плелась долговязая рыжая псина с проплешинами на боку.
«Что ж, одного беспризорника все же встретила», — подумала я и достала из сумки беляш.
Псина схватила подачку, взглянула глазами, в которых, кажется, перемешаны злость и тоска, убежала. Эта бродяжка сможет постоять за себя. Она будет рвать и кусать, если ей попробуют причинить боль. Или просто убежит.
А как защитятся те, у кого нет клыков, когтей и четырех лап?