Марш в никуда
В номере «Тюменского курьера» за 3 июля мы рассказывали о малоизвестных воинских формированиях, так называемых маршевых ротах и маршевых батальонах. Эти временные подразделения существовали только на период движения мобилизованных из тыла до места дислокации поредевшей в боях воинской части, которой требовалось пополнение. Правда, нередко этим маршрутом и заканчивался боевой путь нашего земляка, фактически не начавшись.
Рядовой той же маршевой роты Иосиф Торопов, по его словам, «22 августа 1941 года в составе маршевой роты выехал из Куйбышева Новосибирской области на фронт на пополнение 3-й стрелковой дивизии. Но дивизии этой мы так и не видели, а, прибыв на станцию Свирь, выгрузились из вагонов. Не знаю, как могло получиться, что сразу оказались в окружении. Стали отходить к реке Свирь, но мост уже был взорван, и финны всех нас взяли в плен».
Всей военной подготовки – три дня. Павел Мельников хоть винтовку успел получить. Степан Лукошков из села Большие Ярки Казанского района был и того лишен: «… При формировании в г. Петрозаводске нас частично вооружили, а остальным сказали, что оружие добудете на фронте…»
Впрочем, и тем, кто имел оружие в руках, пользы от него было немного после трех дней «боевой подготовки в Куйбышеве или Барабинске». «Хотя у меня была винтовка и 25 патрон к ней, сопротивляться я не стал», – признавался следователю многодетный колхозник из деревни Лебедевой Казанского района Василий Рябухин.
В смертельной сутолоке на станции Свирь 7 и 8 сентября хватало всякого. Поскольку описания происходящего не совпадают, следует предположить, что воинские эшелоны с маршевыми ротами и батальонами следовали в сторону Петрозаводска один за другим. И ситуации были у каждого свои. Одни попадали под перекрестный огонь и сразу поднимали руки. Другие – «спасались, кто как может. В углу одного болота нас четверых финны прижали и взяли в плен», – описывал события уже 8 сентября Никита Столбов.
Михаил Петкевич, напротив, дает развернутую картину короткого, но кровавого боя на станции Свирь: «Когда финны окружили наш эшелон, командиры быстро вывели солдат, развернули в боевой порядок и повели в наступление. К вечеру 8 сентября враг, имея превосходство в силах, стал теснить нашу часть, номера которой я не помню. В этот момент меня ранило осколком снаряда в ногу, живот и руку. Я идти не мог. Наши бойцы, отступая на моих глазах, меня не подобрали. Через несколько минут ко мне подошли два финских солдата. Увидев, что я ранен, не тронули. Через два часа финны меня подобрали, сделали перевязку и отправили сначала в г. Олонец, в лагерь N 17, а потом в госпиталь…»
Тема финских и немецких госпиталей для советских военнопленных еще ждет, точнее, требует своего исследователя. На первый взгляд, это кажется странным на фоне Уманьской ямы – гигантского глиняного карьера, в котором морили голодом тысячи пленных из 6-й и 12-й армий, на фоне многочисленных лагерей уничтожения. Но, с другой стороны, фильтрационные дела содержат многочисленные свидетельства о том, что немецкие солдаты подбирали на поле боя наших раненых бойцов из отступивших частей, как подобрали Михаила Петкевича, и везли их в госпитали. Конечно, не в те, где лечили немецких солдат, но все же – в госпитали.